Экран потемнел, и колпак ретрозонда поднялся с лица Мэмфиса. Он выглядел немного побледневшим, на лбу застыли блестящие капли пот.
— Извини. Сам не хотел ковырять это воспоминание.
— Этот мальчик… это был твой брат? Твой близнец?
— Да. Теперь он мой партнёр. Мы с ним вдвоем главные акционеры «Сада Страстей».
— Он здесь? — Она почувствовала, как по ней пробежала волна страха. Этот монстр — здесь?
С лёгкой грустью Мэмфис улыбнулся:
— Боюсь, что так. Он по-своему талантлив; в любом случае, он мой брат, поэтому я должен принять его, таким как он есть. Ну, хватит о Тэфилисе. Ты поняла, что происходило во время ретрозондирования?
— Не уверена.
— Я поясню. Это было воспоминание из моего детства — до определённой точки. После неё — фантазия. — Его взгляд помрачнел, и он опустил глаза. — В тот день у меня не было осколочного пистолета, и Костяк убил Джэккрэта. Так же, как он убил и последующих двух мёрлиндов, которых мне подарили, пока я не научился не желать их больше.
— Это ужасно.
— Это было давно, Эрриэнжел. — Он встряхнулся и улыбнулся. — Суть в том, что ретрозонд позволяет вернуться в наши воспоминания и что-нибудь поправить: нерешительность в нужный момент, излишнее невезение, своё отношение, возможно. Что-нибудь. А потом мы смотрим, как это могло быть. Как это могло быть… Понимаешь?
— Понимаю. Но… Причём здесь я? — Она казалась искренне озадаченной. Вся её предыдущая жизнь была удивительно свободной от огорчений, ей не хотелось бы менять в ней ничего. За исключением своего порабощения, конечно.
На его точёном лице появилось выражение отстранённой печали. Внезапно ей стало очень неуютно.
— Почему ты так на меня смотришь?
Он осторожно взял её за руку.
— Эрриэнжел, подумай вот о чём. Тебе посчастливилось быть любимой множество раз. Почему так много?
— Не знаю, о чём ты. — И она не знала, но почувствовала обвинение в его вопросе.
— Я о том, что случилось с тобой. Почему ты никогда не предпочитала остаться со своими возлюбленными?
— Что за странный вопрос. Никто не остаётся вместе вечно, разве не так?
С нотой грустного изумления Мэмфис мягко рассмеялся:
— Вспомни, что я сказал перед тем, как купил тебя, Эрриэнжел. Что очень немногие могут любить.
— Но я любила! Любила! Это не моя вина, что всегда что-нибудь случается и ведёт к переменам в жизни. — Она поразилась, обнаружив себя всю в слезах.
— Ну-ну, — сказал он успокаивающе. — Мы можем это исправить — под зондом.
По её щекам текли мокрые дорожки.
— Но почему? Почему ты делаешь это?
Он сначала удивился, а затем принял сокрушенный вид.
— Ты права. Я действительно ещё не объяснил. Ну, так слушай. Я художник, творец. Моё призвание — создание любви. — Он улыбнулся выражению её лица. — О нет, не физический акт, Эрриэнжел. Нет. Для меня это слишком прямолинейно и ограниченно; к тому же это поле чересчур перепахано. Каждый в этом эксперт, верно? Нет, моё поприще иное.
— Я записываю великую любовь, великую и подлинную любовь. У меня мало конкурентов, и еще меньше равных мне. Любовь всегда в моде, всегда ходкий товар. Мало кто может по-настоящему любить, но всем любопытно, и наибольший интерес вызывает вот что: каково это, быть по-настоящему любимым? Ну и я нахожу кого-нибудь вроде тебя: того, кто красив, мил и явно привлекателен, а затем извлекаю воспоминания о любви всей его жизни. В завершении, я монтирую записи в сенсочип, который становится квинтэссенцией одного из сильнейших переживаний, на которое только способен человек.
— Но… Почему я? Ты же сам сейчас сказал, что я никогда не любила. — Внезапно ожегшая её горячая обида пополам с возмущением высушила её глаза. — По крайней мере, не по твоими стандартами.
— Не имеет значения. Ну, или я надеюсь на это. У тебя есть все необходимые качества, Эрриэнжел. Ты была богата, что уже делает твою прошлую жизнь недосягаемой мечтой для большинства в Пангалактике. У тебя было полно свободного времени, чтобы не отказывать себе в чувственных отношениях. Ты родилась красивой, всегда была красивой — и знала это, что придает твоим воспоминаниям безупречный эстетический вкус; ощущение, по которому остальные изголодались. — С вежливой церемонностью он поцеловал ей руку. — Под зондом мы найдём и исправим то, что пошло не так.
— Я не знаю, — неуверенно сказала она.
— Нет, нет. Не бойся. И запомни, если ты дашь мне то, о чём я прошу, то вернешь себе свободу.
Она боялась поверить ему, и её сомнение в его словах оказалось заметно.