— Соломон умер, — возбужденно произнесла Ева.
Люди заахали, какая-то женщина залилась слезами.
Шум голосов становился все громче: «Как? Когда? Что теперь будет?»
Если эти люди поверят, что Соломон мертв, может случиться страшное. Собравшись с духом, я все-таки решился предстать перед группой.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Голоса смолкли, и я пошел по проходу, тыча топором в сторону зеленых.
— Она лжет, — сказал я, откашлявшись.
Ева резко обернулась:
— Не слушайте его.
— Нет! — заорал я. — Ее не слушайте! Она давно травила Соломона! Вырвала трубки и оставила его умирать. Я видел!
Толпа снова загудела, раздались возгласы изумления. Люди хотели понять, кому верить. Или кто из нас менее полоумный. Мои крики и размахивания топором явно склонили чашу весов не в мою пользу. Досадно.
— Кто это? — спросил седобородый, указывая на меня. Несколько человек качали головами, вместе с ними и Ева.
— Он похитил Лейлу из «Тихой гавани» и чуть не погубил ее, — сказала она.
— Неправда! — И тут до меня дошло, что в моем распоряжении есть оружие куда серьезнее топора. — Я — сын Соломона.
Гул сменился ошеломленными восклицаниями, люди разглядывали меня, пытаясь определить, не вру ли я.
— У него нет доказательств! — заявила Ева.
— Они ему и не нужны!
Толпа расступилась, раздался скрип, и, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой сидел Соломон, в теплицу вошла мама. Глядя Еве в глаза, мама громко сказала:
— Он — наш с Соломоном сын.
— А что насчет Евы? Это правда? — спросил седой.
— Правда, — ответила мама. — Ева напала на Соломона и оставила умирать.
Ева отступила на шаг. Зеленые переглянулись, словно оценивая, на чью сторону стать, и отошли от Евы.
— Но Мейсон, наш сын, — продолжала мама, — нашел его. И позвал на помощь меня.
— Мне уже лучше, — добавил Соломон.
Последовали вздохи облегчения, а седой, обернувшись к Еве, произнес:
— Зачем?
Та усмехнулась:
— Вы понятия не имеете, насколько важен это проект.
— Еще бы, — нахмурилась мама.
Рассмеявшись, Ева нагнулась и выхватила из сапога нож. Лезвие сверкнуло зеленым.
— Сделка заключена. Я разделалась с Соломоном… Нет, скажем так: я думала, что разделалась с Соломоном, и позвонила своему человеку в военном ведомстве. Через двадцать четыре часа они будут здесь.
Охи сменились громкими криками.
Опустившись на колени перед первым попавшимся ребенком, Ева перерезала одну из серебристых трубочек. Оттуда хлынула густая зеленая жидкость, ребенок застонал. К нему присоединились остальные, и вскоре их стенания звучали как хор плакальщиц.
Кто-то вскрикнул.
— А ну, назад! — приказала Ева, кивнув головой на дальний угол теплицы. — Слышите, всем назад!
Мы стали отходить, а Ева, не выпуская нож из рук, произнесла:
— Одно движение, и кому-то не поздоровится!
— Ева! — крикнул Соломон.
Она продвигалась к двери спиной вперед.
— До завтра запру вас здесь.
— Наши люди не только в теплице! — крикнул рыжий.
Ева усмехнулась:
— Скажу им, что Соломон умер. Да что угодно совру, лишь бы не мешали. И завтра вы примете военных с распростертыми объятиями.
Она толкнула дверь и, стоя к нам лицом, замешкалась, желая что-то добавить. Но только открыла рот, как красный баллон обрушился ей на голову и повалил с ног. Несколько человек, и я в том числе, подбежали к выходу. Мужчины связали Еву, и я увидел, кто нанес удар.
Огнетушитель держала в руках доктор Эмерсон. Я вскинул брови, она в ответ пожала плечами.
— Простите, что назвал вас тряпкой.
С громким лязгом баллон упал на пол.
— Ты был прав.
— Но теперь-то нет.
Она улыбнулась.
К нам немедленно подбежали люди. Об увольнении доктора Эмерсон никто не вспоминал, все были счастливы вновь с ней встретиться. Даже Соломон потянулся обнять ее.
Некоторые поспешили на помощь к стонущему ребенку, а остальные собрались в круг, и седоволосый человек, похлопав в ладоши, призвал к тишине.
— Слово Соломону!
Все замолкли, и Соломон произнес:
— Это еще не конец.
Я посмотрел на лежащую на полу Еву в окружении пятерых человек. Мне-то казалось, что все закончено.
— Я не имею представления, с кем связывалась Ева, — продолжил Соломон. — Как остановить военных, я тоже не знаю. Остается одно.
По толпе пронесся шепот.
— План «И»? — выкрикнул седоволосый.
Соломон кивнул.
Люди заахали, одна из женщин разрыдалась.
— Что это значит? — спросил я доктора Эмерсон.
— Думаю, будут увозить.
— Что увозить?
— Не что, а кого… План «И» значит «Исход». Детей увезут.
— Нет!
Ко мне подошла мама:
— Ничего не поделаешь, Мейсон. Рисковать нельзя.
— Но куда? Куда их увезут? Теплицу так быстро не построишь…
Мама и доктор Эмерсон переглянулись.
— Мейсон, эта теплица не единственная, — произнесла доктор Эмерсон.
— Как? — Ну, конечно: каждая книга в зеленой комнате относилась к одному ребенку, а книг там были тысячи. — Сколько же их?
— В Соединенных Штатах — десять, — сказал Соломон.
Я опешил:
— Есть и в других странах?
— На всех континентах, — кивнул Соломон.
Как такое возможно? У меня закружилась голова. И тут я вспомнил о Лейле.
— Кто-нибудь говорит по-французски? — крикнул я на бегу.
Миловидная светловолосая женщина в очках с тонкой оправой перевела мои слова. Лейла заморгала и посмотрела на меня:
— Мейсон?
Я прижался губами к ее лбу и обнял. Мама опустилась на колени рядом со мной:
— Мейсон, людям нужно работать. Пойдем!
— Без нее я не пойду.
Мама почесала затылок:
— Придется.
— Я возьму ее с собой.
— Ты уже знаешь, к чему это приведет. — Она положила руку мне на плечо.
Я отклонился и посмотрел на Лейлу. А затем вспомнил еще кое о чем:
— Что будет с Евой?
— Она поедет вместе со всеми, — ответила мама. — За ней будут следить, но она наверняка опять возьмется за свое. Как говорится, не отталкивай от себя друзей…
— …а тем более врагов.
— Вот именно. — Она пожала плечами. — Помощи ждать неоткуда. Полиции ее не выдашь.
— Куда нас повезут? — спросила Лейла.
Мама покачала головой:
— Не знаю. Но вы будете в безопасности.
Лейла посмотрела на меня:
— Я хочу остаться с тобой.
— Я бы тоже этого хотел, — улыбнулся я.
Она обвила руками мою шею и притянула меня к себе; я чувствовал ее дыхание.
— Тогда давай так и сделаем. Пусть мне осталось недолго, но я хочу провести это время с тобой.
Я прижался лбом к ее лбу. Мне не терпелось сказать «да», вырвать трубки и унести ее оттуда. Прожить остаток наших дней так, как хотелось нам. Остаток ее дней…
Вместо этого, чувствуя, как глаза наполняются слезами, я прошептал:
— Они найдут способ, чтобы ты могла жить сама, отдельно от машины.
Лейла еще крепче ухватилась за меня:
— Нет. Не найдут. Забери меня отсюда.
Чуть отстранившись, я взял ее лицо в ладони. Она заплакала, и я почувствовал, что по моим щекам тоже потекли слезы.
— Не могу. Хочу, но не могу.
— Нет. — Лейла зажмурила глаза, лицо сморщилось, голова в моих руках раскачивалась из стороны в сторону. — Нет. — И еще сильнее прижалась ко мне. — Пожалуйста, Мейсон, прошу тебя.
— Послушай, послушай. — Меня душили рыдания, и я изо всех сил старался сдержать их. — Они точно найдут способ. Ты ко мне приедешь.
Карие глаза были полны слез.
— Куда?
Доктор Эмерсон говорила, что есть шанс стабилизировать органические вещества, когда дети перестанут расти. Сколько будет Лейле? Восемнадцать? Девятнадцать? К тому времени я уже окончу школу.