Марсий перестал жевать и виновато улыбнулся:
– Вы сами говорили, что Иган уехал со своей девушкой. Хотите?
К ней потянулась иссохшая рука, на раскрытой ладони лежало яблоко. Ингрид приняла подношение и села на скамейку. Откусила, и чуть было не выплюнула, яблоко кислило до невозможности.
– Вот и я говорю, что вкусно, – понимающе улыбнулся пациент, – заставляет почувствовать, а?
Ингрид пожала плечами, когда она успела сообщить об отъезде? Память упорно не отзывалась. Она прожевала, откусила ещё. Марсий ободряюще кивнул, поднялся и, не оборачиваясь, двинулся прочь.
Каждый из нас отгорожен от других прозрачной оболочкой собственной реальности, постучалась в голову мысль. Если включить воображение, сообщество индивидуальных реальностей напоминает рыбью икру, мириады прилипших друг к другу зародышей будущей жизни. Ингрид представила себе картинку и улыбнулась – забавное сравнение. Если так, когда-нибудь икринки вырастут и покинут тесные ограниченные мирки. Игни научилась делиться собственной реальностью, может это и есть следующая ступень?
Человечество испокон веков боялось первых людей, которым приходили в голову новые идеи. В древности провозвестников грядущего краха существующего уклада жизни безжалостно уничтожали, а перемены случались несмотря ни на что. В наш гуманный век инакомыслящих помещают в психушки. Однако всегда находится кто-то…
Ингрид ничуть не сожалеет о том, что однажды забыла зашторить окно, оставив девушке узкую тропинку к внешнему миру. Догадывалась, Игни сумеет ей воспользоваться. Она удивительно быстро учится. Чего стоит сегодняшний ночной визит. Девушка пробилась к сердцу сына, подарив одинокому садовнику память об отце и неведомое прежде чувство.
Ингрид оглядела скамейку, яблок больше не осталось. Иган пришёл в её память вместе с Милитой, три года назад в клинике появилась Игни.
Игни, Милита, Иган, любовь. Нет, только не это! Ингрид вскочила со скамейки и помчалась назад к палате, соревнуясь с ветром и обгоняя ожегшие душу холодом мысли. Остановилась у двери, сжимая в дрожащей руке магнитную карточку – ключ к поразившей молнией догадке. Ключ…
Рука не желала слушаться. Есть правда, которой лучше не знать. Попросить санитаров намертво заколотить палату? Сама не поехала к сыну, а теперь боишься, дрожишь, точно тонкая травинка на ветру? Быть может Иган всё ещё там, а ты презренная предательница топчешься у входа, не в силах сделать единственный верный шаг?
Карточка уверенно легла в предназначенную для неё ложбинку электронного замка. Ингирд зажмурилась. С закрытыми глазами жизнь не проживешь! Ну же, трусиха, а ещё зовёшься доктором, думаешь, что можешь помогать другим, таким же бегущим от реальности. Дыхание сбилось, время замерло, веки поднимались медленно, точно глаза мифического оракула.
Цветок на месте. Замешкавшиеся секунды вновь побежали своим чередом. Дыхание сбилось, доктор повалилась на кровать, вгляделась в лиловые соцветия оставленного на память сыном ириса. Она видит его своими глазами, здесь и сейчас. Это не память, а значит – щеки увлажнились. Ничего это не значит. Всё что мы видим через мгновенье становится памятью. Власть над памятью – власть над реальностью. Кто властитель?
– Садовник, – громко сказал незнакомый голос.
Обезумевшая от озарений женщина подошла к окну. Мимо чинно прошествовал кибернетический садовник, приветственно взмахнул рукой и стал собирать опавшие яблоки. Сердце Ингрид замерло в немой тоске, рука потянулась к кармашку халата, где лежали успокоительные таблетки, метнулась быстрее молнии и не успела. Она услышала зов. Мир задрожал, оскалился искривлёнными линиями и начал медленно, невыносимо медленно схлопываться.
Конец