- Прекрати истерику! - повелительно сказал Илья. - Ты сейчас смешон и нелеп. Что может быть ужасней?!
Анатоль сделал резкий выпад, но Илья легко ушел от удара. Он отступил в сторону от "Голиафа" и еще раз отступил, и еще, чтобы отрезать Жданову путь в кабину. Хватит, навоевался.
- Ты разрушил бесценное, - Илья не выбирал выражений, не щадил названного брата. - Ты низок сейчас. Отвратителен.
- Прочь с дороги! - вновь взревел Анатоль, продолжая наступать на Илью и неумело молотя перед собой кулаками. - Отрицаю вас всех. Всех! Прочь от меня! Вето! Не прикасайся ко мне...
Илья улыбнулся.
Улыбка Садовника будто обожгла Анатоля - он отпрянул.
- Нет уж, - тихо сказал Ефремов. - Нет у тебя права вето. Вон оно, погляди, как горит... Догорает твое вето.
Только теперь Илья понял, что косматый шар голубого огня, воспаривший над котлованом, и есть зенит полусферы защитного поля, что именно там сходятся невообразимо прочные сети, сотканные из отрицательной гравитации. В ночном небе ходило марево, изображения предметов искривлялись - поле нарушило кривизну пространства.
- Что это? - испуганно прошептал Анатоль.
- Защита от дурака, - жестко сказал Илья, вызывая дежурного оператора совета Мира. - Пожалеем Европу, - пробормотал он, опускаясь на искореженный ствол какого-то дерева, и меланхолично добавил: - Поле можно снять...
Липкая мгновенная усталость опутала Илью.
Он на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, то увидел рядом со своим еще один гравилет и двух незнакомцев в голубой форме служителей совета Морали.
Один из них был совершенно седой. В его ладном теле угадывалась недюжинная сила, а серые глаза смотрели строго и холодно. Спутник седого был молод - под пятьдесят, не больше, - подвижен и, по-видимому, нетерпелив.
- У вас кровь на лице, - сказал седой Илье, однако взгляд его был обращен к Анатолю.
Тот побледнел, отступил на полшага.
Илья поспешно вскочил.
- Чепуха, - быстро сказал он, стараясь поймать взгляд старшего служителя. - Ударился... при посадке. Не рассчитал.
- Анатоль Жданов? - полуутвердительно спросил седой. - Мы сожалеем, однако долг обязывает нас ограничить свободу ваших действий. Они опасны для общества.
- Пройдемте с нами, - добавил младший служитель. - Приведете себя в порядок, отдохнете...
- Именем Солнца! - остановил их Илья, поднимая правую руку. Он шагнул вперед, левой рукой как бы загораживая Анатоля. - Он брат мой! И я буду с ним до тех пор, пока жизнь Анатоля не образуется. Повторяю: отныне я разделяю судьбу его и ответственность за все его действия... Оставьте нас. Он будет со мной!
Отрешенный, совершенно безучастный взгляд Анатоля заставлял Илью торопиться: пора было позаботиться о брате. Пока он вновь не окружил себя стеной безнадежности, не замкнулся в себе - на этот раз, скорей всего, безвозвратно.
- Оставьте же нас! - повторил Илья.
Кукушка отозвалась неожиданно и, как показалось, недовольно, но куковала долго - на двоих хватит. Илья даже подумал: не искусственная ли эта птаха, но тут же опроверг свои домыслы - откуда тут взяться игрушке?
Он вспомнил свою практику на Волыни. Еще в качестве хирурга, в травматологическом центре "Свитязь", где реабилитировали больных с особо тяжелыми случаями повреждений позвоночника.
В первые же дни его поразило необычное обилие кукушек, которые, казалось, целой капеллой обосновались в больничном лесопарке. Он не преминул поделиться своим недоумением с Мареком Соляжем, голубоглазым и крайне меланхоличным главврачом Центра. Марек улыбнулся, прикрыл глаза и доверительно сообщил ему, что в окрестностях их лечебного заведения живут максимум две-три кукушки. Остальные - детские игрушки, электроника, которую хитроумный поляк считал мощным положительным психотерапевтическим средством. "Я и сам люблю их слушать", - задумчиво заметил в конце разговора Соляж.
Илья, помнится, попробовал блеснуть эрудицией, начал говорить о рассказе О'Генри, в котором художник нарисовал и прикрепил к ветке желтый листок, потому что смертельно больная девочка загадала: сорвет ветер с дерева последний листок, и я умру.
"Любопытно, - ответил Марек. - Но, во-первых, у нас не умирают, а во-вторых, я, к сожалению, не читал О'Генри. У наших кукушек четкая программа - ворожить больным много лет. Не меньше ста".
Илья отогнал воспоминания, прислушался к шуму деревьев, разыскивая в нем голос лесной вещуньи.
- Кукушка, кукушка, - произнес он известные с детства слова. - Сколько лет мне жить?
Она ответила.
Илья досчитал до двенадцати и смущенно улыбнулся - голос вещуньи вдруг исчез. Затем кукушка отозвалась снова, только уже в другой стороне и сердце - смешное сердце, не верящее ни в бога, ни в черта, - защемило от этой паузы. Как ее понимать? Продолжили ему счет или нет?"
- Не верьте лукавой птице!
Он не заметил появления Ирины и в который раз подивился ее бесшумной, по-звериному осторожной и одновременно стремительной походке. В одной руке девушка держала упаковку натурального мяса, в другой, будто пучок стрел, торчали деревянные шампуры.
- Сегодня фирменное блюдо Язычницы, - весело заявила Ирина. - Вы, Садовник, поступаете в мое распоряжение. Я назначаю вас хранителем очага. Короче, идите за хворостом.
- С радостью, - согласился Илья. - А где ребята?
- Давыдов повез сюжеты "Славян" на объемное моделирование. Семь сюжетов. Эмма и Гай... собирают цветы. Анатоль что-то высекает. На скале, возле Ворчуна.
- Что именно? - поинтересовался Илья.
Ирина беспечно махнула рукой. Шампуры полетели в разные стороны.
- Ну, вот.
Пока она собирала их, Илья отобрал, чтоб нести, упаковку с мясом. Розовые прямоугольные кусочки ничем не отличались от синтетических.
- Давненько я не пробовал деликатесов древности, - Илья сделал хищное лицо, наклонился над мясом, как бы охраняя свою добычу.
Ирина рассмеялась.
- Он не признается, - пояснила она, продолжая прерванный разговор. Рубит себе камень, а меня и близко не подпускает. Все руки пооббивал инструмент-то еще дедовский.
"Надо бы при случае посмотреть, - подумал Илья. - Одно понятно: кризис, к счастью, миновал. Все еще может быть - и маета, и самобичевание, но того, звериного, слепого, уже не будет. Никогда!"
Первые дни после их стычки у котлована Анатоль ходил сам не свой. Всех избегал, подпускал к себе только Ирину. Илья тоже старался не попадаться ему на глаза. Сам не надоедал да и ребятам намекнул: шефу, мол, нужна передышка.