— Спасибо, Миша!
— За что?
— Да ты сам не знаешь. Спасибо.
— Ну, всегда готов.
Кстати, через много лет — мы уже окончили школу, меня выгнали из университета, уже выгнали из армии, уже жил я с Леной на Гагаринском, — иду я к Дому ученых на Пречистенке. А Миша жил напротив Дома ученых в огромном доме, который сейчас забрали под что-то ВПКшное. Иду — и навстречу мне колченогий Миша Экарев, здоровый уже мужик, слегка заросший, слегка небритый. Я раскрываю широко глаза и говорю:
— Миша, ты ли это?
Он говорит:
— Да, привет.
— Как рад, что тебя встретил. Ты что делал всё это время?
— Да ничего, учился, всё нормалёк.
Он — прежде очень корректный, из старой культурной семьи — говорил незнакомым мне языком.
— А где учился-то?
— В Институте стали и сплавов.
— А что ты сейчас делаешь?
— Мастер смены на заводе.
Я пребывал в шоке: не ожидал, что из протюканного, умненького мальчика, сторонившегося любых эксцессов, выйдет такая странная пародия на пролетария.
Брат его, здоровый красавец, кончил ИВЯ, получил назначение в Алжир, делал комсомольскую карьеру в ЦК комсомола и скоропостижно умер от инсульта. Когда мы были совсем маленькими, он учился в 10 классе. А когда я поступил в ИВЯ, он его заканчивал, был на последнем курсе и умер вскоре после этого. Несчастливая семья: один ребёнок умер молодым, второй колченогий…
А с Козьменко мы после 13—14 лет контактировали мало — разошлись. А потом я узнал, что он поступил во ВГИК, стал режиссером. Потом его посадили.
И вот я как-то снимался в фильме у одного югославского режиссера54, и во время перерыва сидел с оператором, студентом ВГИКА с четвёртого курса (а на дворе 1980 год), и заговорили о судьбах советской кинематографии. Ну и тут конечно же как всегда: звезда, гений, четвертый курс, новое поколение. Говорит:
— Все лохматое дерьмо, ерунда. Но губят же, губят звезд. Вот был один режиссер, гений — и того загубили и посадили. Посадили, загубили гения, который обещал реабилитировать весь советский кинематограф.
— Правда? А как зовут? — спрашиваю.
— Был такой Козьменко.
— Сашка, что ли?
— А ты что, его знаешь?
— Так мы друзья детства, соседи по дому.
— Да ладно! Ты его сосед? Ты его знаешь? Да ты знаешь, он — гений, вся киномолодежь на него молится.
— Правда?
— Ты еще спрашиваешь? Это вообще что-то, но Совок его сломал.
Потом я встречал Сашу, он всегда был пьян. Иногда, когда я жил на Мансуровском, слышал его ругань и вопли снизу. Девки у него были красивые — как всегда у режиссеров, — несмотря на то, что он уже в хлам деградировал. Девочек он подбирал, говоря, видимо, примерно такое:
— Я сделаю из тебя звезду, — как режиссеры обычно делают.
И делал — они были несчастны все.
Однажды я к нему зашел. Он дал мне кассету и говорит:
— Посмотри мой фильм 1988 года. Считаю, неплохо получился.
Это уже были 90-е — 95-й, наверное. Я пришел домой, поставил. Это была сепия, не цветной55. Экранизация Леонида Андреева про то, как один жандарм попал во время революции 1905 года на баррикадах в плен и сначала ждал, что его расстреляют, потом начал помогать строить баррикаду, а потом молодой рабочий, который к нему относился с большим недоверием, повел его в штаб, а по пути они попали на разъезд казаков с офицером, и тут же жандарм завопил и сдал рабочего, что тот с баррикад, и потом с удовольствием дирижировал его расстрелом. Рассказ яркий о том, что легаш — всегда легаш. Я бы не сказал, что шедевр — я видел советские фильмы и поярче и получше, — но что-то в нем было.
Потом говорили, что он занимается документальным кино, член гильдии кинематографистов.
А сидел он по политической статье. Там, видимо, с ним плохо обходились. Пытали и, как говорят, сломали ему ногу, — он хромал после лагеря. Бросили бревно на него при разгрузке вагонов. Запытанный, он всю дорогу пил, когда вышел.
Другая интересная линия продлилась много дольше — Леша Юрасовский.
Его семья была связана с нашей странными нитями. Его бабушка, урожденная светлейшая княжна Надежда Георгиевна Грузинская56, тоже служила секретаршей у Крупской, как и Стасова, дружившая с моей бабушкой.
Княжна Грузинская вышла замуж за детского доктора и семейного врача в нашем доме. Она была очень красивая женщина, приятная, милая, правильная. Похожа на мою бабушку, только бабушка — казак в юбке, довольно брутальная. А эта — вся зефирная, но консистенция у них была общая. Даже завитки какие-то общие были. Бабушка была просто казарменным изданием этой княжны.
54
В 70-е годы студент ВГИКа из Югославии Дарко Ченгич снимал дипломный фильм про эсэсовцев. На главную роль он пригласил Джемаля. Фотография Гейдара в эсэсовской форме во весь рост висела в его очаковской квартире и породила предсказуемые слухи. Дарко — отец Ивана Ченгича, который снял сериал «Как выйти замуж. Инструкция» (2019).