А'Каронис выпускал из своих рук капли огня, пока они не собрались в шар и не закрыли Лунное Семя. Потом чудовищные ледяные крылья заслонили собой маленького толстого мага, превратив его в ледяную статую. Миг спустя он рассыпался в прах.
Магия бушевала вокруг Тайскренна, который по-прежнему оставался на полуразрушенном черном холме. Он умудрялся отбивать в сторону ее потоки, которые настигали солдат на равнине. Через весь шум, наполнявший воздух, через пелену золы и крики Воронов, через грохот рушащихся скал и крики раненых и умирающих, через леденящие кровь вопли демонов, преследующих солдат, – через все это прорывался гром, сопровождавший все действия Тайскренна. Огромные куски скал, сбитые с поверхности Лунного Семени и объятые пламенем, столбы черного дыма обрушивались на Засеку, превращая город в собственную могилу.
Порванный Парус оглохла от всего происходящего, тело ее содрогалось, как будто она дышала всей кожей. Она не сразу поняла, что магии больше нет. Даже голос, вопивший в глубине подсознания, умолк. Она подняла глаза на Семя. С его поверхности поднималось несколько столбов дыма, остров двигался прочь. Он прошел над городом, заваливаясь несколько набок. Потом Лунное Семя взяло курс на юг, где вдалеке виднелись Талинские горы.
Волшебница огляделась вокруг, смутно припоминая, что где-то здесь была группа солдат. Что-то кольнуло ее, всплыло то, о чем она не хотела знать. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. Она подавила рыдания, потом обернулась к первому холму.
Тайскренн был повержен, но жив. Полдюжины солдат поднялись на холм, окружив мага. Они подняли его и унесли.
Беллурдан в обгоревшей одежде, через которую была видна опаленная кожа, появился на втором холме. Он собрал все, что осталось от Ночной Прохлады, оглашая пространство горестным криком. Это зрелище, весь ужас и патетика происходящего, до глубины сердца поразило Порванный Парус. Она быстро отвернулась.
– Будь ты проклят, Тайскренн!
Засека пала. Ценой ее падения стала гибель войска Однорукого и четырех магов. Только теперь двинулись вперед легионы Морантов. Порванный Парус скрипнула зубами, ее пухлые губы превратились в узенькую бескровную полоску. Она что-то пыталась вспомнить, но потом поняла, что эта сцена еще не разыгрывалась перед ней.
Чародейка ждала.
«Пути магии живут за тобой, найди ворота и открой. Все, что просочится через них, твое, формируй его по своему усмотрению». С этими словами молодая женщина ступила на путь волшебства. «Открой себя для Пути, входящего в тебя, он тебя найдет. Возьми его силу, столько, сколько сумеют удержать твоя душа и тело, но помни, если тело не справится – ворота захлопнутся».
Все тело Порванного Паруса ныло. Она ощущала себя так, будто ее последние два часа колотили дубинками. На языке она чувствовала горечь, что говорило о присутствии чего-то мерзкого и страшного на вершине холма. Подобные ощущения-предупреждения редко являлись при закрытых воротах. Путь был распахнут и от него веяло силой. Она слышала россказни от других магов, потом читала в старых книгах, что так случается, когда прибывает ревущая и мертвящая сила. Это происходит каждый раз, когда на землю смертных ступает бог.
Судя по всему, единственным неземным присутствием сейчас должен был быть Худ, бог мертвых. Но инстинкт говорил ей, что это не так. Волшебница не верила, что появился бог, это что-то иное. Более всего ее огорчало то, что она не могла определить, кто из окружающих ее людей опасен. Ее взор продолжала притягивать юная девушка. Но она, казалось, витает где-то в своем мире.
Наконец она обратила внимание на голоса за спиной. Сержант Вискиджак стоял рядом с Быстрым Беном и другим солдатом, склонившимися над Хохолком. Быстрый Бен достал какой-то сверток и смотрел вверх на сержанта, будто ожидая одобрения.
Повисло напряженное молчание. Порванный Парус, нахмурясь, шагнула к ним.
– Что вы делаете? – спросила она, обращаясь к Быстрому Бену и не сводя глаз со свертка в руках мага. Он, казалось, не слышал ее и смотрел на сержанта. Вискиджак взглянул на нее.
– Продолжай, Бен, – буркнул он, отходя к краю холма. Он повернулся на запад и смотрел в сторону Морантских гор.
Черты Быстрого Бена заострились. Он кивнул товарищу.
– Приготовься, Калам.
Капрал по имени Калам сел на пятки, засунув руки в рукава. Эта поза была странным ответом на реплику Бена, но маг казался вполне довольным. Порванный Парус увидела, как он положил тонкую паучью руку на вздымающуюся кровоточащую грудь Хохолка. Он прошептал несколько неразборчивых слов заклинания и закрыл глаза.
– По звучанию похоже на Денул, – произнесла Порванный Парус, глядя на Калама, застывшего в неудобной позе. – Но это не совсем он. Он изменен, – она умолкла, изучая Калама, который напоминал ей змею перед атакой. Долго выжидать он не будет. Всего несколько слов, не вовремя сказанных Беном или Хохолком, одно неосторожное движение. Человек был большой и грузный, но она помнила, как ловко он проскользнул рядом с ней. Действительно змея, настоящий убийца, который достиг новой ступени в искусстве убивать. Это уже не просто работа, ему нравится это дело. Она подумала, не эта ли энергия, эта уверенность несут с собой такое сильное сексуальное притяжение. Порванный Парус вздохнула. День порока.
Быстрый Бен снова проговорил слова заклинания, на этот раз над предметом, который он разместил рядом с Хохолком. Она увидела, как магическая сила окутала сверток, казалось, что маг касается длинными пальцами невидимых швов. Сила выходила из него ровным потоком, он полностью держал се в подчинении. Его мастерство было на порядок выше ее умений. Он открыл Путь, который она даже не узнала.
– Кто вы такие? – прошептала она, отступая назад.
Хохолок распахнул глаза, полные боли. Он нашел взглядом Порванный Парус и слегка улыбнулся запекшимися губами.
– Забытое искусство, Парус. То, что ты видишь, не практикуется уже тысячелетия, – его лицо потемнело, улыбка пропала. Что-то вспыхнуло в его глазах. – Вспоминай, женщина! Калот и я. Когда мы умирали. Что ты видела? Ты чувствовала что-нибудь? Что-нибудь странное? Давай, вспоминай! Посмотри на меня! Посмотри на мою рану, посмотри, как я лежу! Куда я смотрел, когда ударила волна?