Он забрался в седло, и они медленно поехали по равнине.
Говорил Коготь.
– Сержант Вискиджак имеет здесь массу почитателей. Но ведет себя так, будто не подозревает об этом. Ты должен помнить то, что забыли почти все в Малазанской империи: Вискиджак когда-то и сам возглавлял кампании…
Паран поднял голову. Этот факт был тщательно изъят из всех анналов. Подобного не случалось за всю историю империи.
– …в те дни, когда Дассем Ультор стоял во главе войск, – трескуче продолжал Коготь. – В свою седьмую кампанию Вискиджак подавил магов Семи Городов. Война было окончена. Правда, все испортилось после того, как Худ забрал дочь Ультора. Потом Ультор умер, а всех его людей переформировали. Бюрократия поглотила армию. Будь они прокляты. Они только и делают, что подсиживают друг друга, а до кампаний им и дела нет, – Коготь подался вперед, сложив рог седла и сплюнул; плевок перелетел через левое ухо лошади.
Паран передернулся, увидев это. В прежние времена в Семи Городах была объявлена война с дикарями. А теперь это символ Второй армии.
– Ты полагаешь, – спросил он, – что это обычная история?
– Не совсем, – решил Коготь. – Но некоторые старые воины сражались с Ультором во Второй армии, не в Семи Городах, а при Фаларе.
Паран задумался на миг. Человек, который едет рядом с ним, хотя и Коготь, но тоже из Второй. Он долго здесь служит. Крайне любопытно. Он взглянул на спутника и увидел, что тот усмехается.
– Что тебя забавляет? Тот пожал плечами.
– Разрушители Мостов сами не свои в эти дни. Они потешаются над новичками, и кажется, что вот-вот их отряды просто рассеются. Когда будешь говорить с кем-нибудь из империи, скажи им, чтоб они кончали с этим, иначе они лишатся Разрушителей навсегда. Я пишу об этом в каждом отчете, но меня, кажется, никто не слушает, – он улыбнулся еще шире. – Может, они считают, что я спятил, а?
Паран пожал плечами.
– Но ведь тебе было приказано меня встречать, так? Коготь рассмеялся.
– Ты ведь был вне досягаемости, да? Они поручили это мне, поскольку я единственный еще действую во Второй. О Пятой и Шестой можешь забыть. Тисте Анди Бруда чуют Когтя за многие мили. Их попросту не осталось. Мой личный командир, Коготь, был удавлен несколько дней назад, что еще тут говорить? На тебя я возлагаю надежды, капитан. Город взят, я могу лишь направить тебя по твоему назначению, возможно, мы видим друг друга в последний раз. Ты получишь все инструкции, касающиеся твоего назначения в девятый взвод: они там либо рассмеются тебе в лицо, либо всадят нож тебе в глаз, можно заключать пари на то, что они выберут. Плохо, но делать нечего.
Впереди показались ворота Засеки.
– И еще одно, – произнес Коготь, не сводя глаз с зубцов башни над воротами, – на случай, если тебе улыбнутся Опонны. Здесь всем заправляет верховный маг Тайскренн. Дуджек от этого не в восторге, особенно с учетом того, что произошло с Лунным Семенем. Они в натянутых отношениях, но верховный маг полагается на свою близость к императрице, благодаря которой он и находится наверху. Поэтому предупреждаю: солдаты Дуджека последуют за ним, что бы ни случилось. Это распространяется и на Пятую с Шестой. То, что здесь собирается, это гроза, которая разразится.
Паран посмотрел на человека. Весельчак объяснил ситуацию, но Паран пропустил его рассказы мимо ушей, уж очень они напоминали сценарий, призванный оправдать постройку виселиц именем императрицы. «Я не собираюсь влезать во все это. Я выполню только свою единственную задачу, больше я ничего не хочу», – подумал он.
Когда они проезжали через ворота, Коготь снова заговорил:
– В любом случае, Тайскренн только что видел, что мы приехали. Есть вероятность, что он узнал тебя, капитан?
– Нет.
«Надеюсь, что нет», – добавил он про себя.
Они оказались в городе, навстречу им выплыла волна звуков и запахов. Паран медленно оглядывался вокруг. Засека была настоящим сумасшедшим домом, здания повсюду были разрежены пожарами, улицы, несмотря на нехватку булыжников в отдельных частях мостовых и на завалы из них в других, были запружены людьми, повозками, напуганными животными и моряками. Он призадумался, не начать ли ему отсчитывать минуты своей жизни. Принять командование над отрядом, который участвовал всего в четырех кампаниях за три года, затем выполнить задание, на которое не пошел бы ни один воин в здравом уме, да еще и оказаться вдруг втянутым в восстание, затеянное одним из лучших полководцев империи, восстание против верховного мага, готовящего самому себе не последнее место в этом мире, – есть от чего почувствовать некоторую неуверенность.
Его тяжело хлопнули по спине. Коготь ехал совсем близко к нему, теперь он перегнулся в седле.
– Ничего не понимаешь, капитан? Не переживай, здесь почти что все ничего не понимают. Некоторые знают об этом, некоторые – нет. О них тебе заботиться не придется. Начни с того, что лежит на поверхности, а остальное поймешь потом. Оно проявится в свое время. Найди какого-нибудь моряка и спроси, где Разрушители Мостов. Это проще всего.
Паран кивнул.
Коготь помедлил, потом нагнулся еще ближе к капитану.
– Я вот о чем подумал, капитан. Это только догадка. Мне кажется, ты здесь для того, чтобы сделать что-то хорошее. Можешь не отвечать. Если вдруг дела пойдут не так, только спроси, где Молодой Тук, – это я. Я среди верховых Второй армии. Идет?
Паран еще раз кивнул.
– Спасибо, – произнес он в тот миг, когда за ними раздался чудовищный грохот, сопровождаемый руганью. Ни один из них не обернулся.
– Что ты сказал, капитан?
Паран улыбнулся.
– Да так. Держись, на случай, если со мной что-нибудь случится. Я найду себе провожатого.
– Точно, капитан, – Молодой Тук кивнул, потом развернул жеребца. Через минуту он скрылся из виду. Паран вздохнул и огляделся по сторонам в поисках подходящего солдата.
Паран осознавал, что детство, проведенное в дворянских кругах, неплохо подготовило его к той миссии, которую на него возложила теперь адъюнкт Лорн. Однако, за последние два года он начал наконец понимать, что он собой представляет. Прямолинейный молодой лейтенант, встретившийся Лорн на побережье Итко Кана, превратился в капитана Парана. Он попал к Лорн мягким куском бесформенной глины, и она сделала из него то, что сочла нужным.
Больше всего в эти дни пугало Парана то, что он был вылеплен для того, чтобы его использовали. А он столько раз был другим, он видел тысячи лиц и слышал тысячи голосов, все они спорили с ним нынешним. Когда он вспоминал себя прежнего, молодого человека дворянского происхождения, убежденного в существовании чести, справедливости, перед ним вставало изображение чего-то холодного, твердого и темного. Оно таилось в глубине его сознания и наблюдало. Не вмешивалось, не осуждало. Просто наблюдало.
Он не думал, что тот молодой человек когда-либо появится вновь. Он был подавлен, проглочен тьмой, потом пропал, не оставив и следа.
И Парану было, в общем, на это наплевать.
Он дошел до казарм, где когда-то размещалась гвардия Засеки. На походной кровати лежала женщина из числа старых воинов. Ее ступни, обмотанные какими-то тряпками, свешивались с кровати, матрас был заброшен в угол, она лежала на голых досках, подложив руки под голову.
Паран мельком взглянул на нее, потом осмотрел помещение. В комнате больше никого не было. Он повернулся к женщине.
– Капрал, не так ли? Она не пошевелилась.
– Ну, так, и что?
– Я так понимаю, – задумчиво произнес он, – что здесь уже не обращают внимания на звания.
Она открыла глаза и лениво оглядела стоящего перед ней офицера.
– Приблизительно так, – ответила она и снова закрыла глаза. – Ищите кого-то или что-то?