— А сколько вас осталось? — спросила Дырявый Парус.
Девчонка с удивительным равнодушием пожала плечами.
— Человек тридцать. Может, тридцать пять. Из пяти туннелей четыре полностью засыпало. Мы находились в пятом и сумели выбраться наружу. Скрипач и Еж и сейчас ищут оставшихся в живых. Но они сами не больно-то верят в успех. Они попытались собрать людей себе в помощь…
По чумазому девчоночьему лицу скользнула улыбка взрослого, все понимающего человека.
— Но ваш верховный маг запретил им это делать.
— Тайскренн? Почему?
Девчонка нахмурилась, словно разочарованная непонятливостью колдуньи. Потом без единого слова отправилась на вершину холма. Покоренный город занимал ее больше, нежели разговоры с колдуньей.
Дырявый Парус опешила. Эта соплячка говорила с ней так, будто ждала от нее каких-то объяснений.
«Или она подозревает нас в соучастии? — подумалось колдунье. — Что за чушь? У Тайскренна никогда не было ни друзей, ни соучастников. Все, что он делал, он неизменно делал в одиночку».
Кошмарный день. Вина за случившееся непременно падет на верховного имперского мага Тайскренна. Окинув взглядом дымящийся город, Дырявый Парус подняла глаза к тускло синеющему небу.
Базальтовая громада, висевшая в небе три года подряд и успевшая стать привычным зрелищем, исчезла. Колдунья не желала верить своим глазам.
— А ведь нас предупреждали, — прошептала она в опустевшее небо, вспоминая события сегодняшнего утра. — Нас предупреждали!
Последние четыре месяца она делила свою постель с Калотом. Их близость вносила хоть какое-то разнообразие в скуку вяло текущих дней этой казавшейся бесконечной осады. Разнообразие, развлечение — так Дырявый Парус объясняла себе ее отношения с сослуживцем. На самом деле они значили для нее куда больше, однако колдунья не умела быть честной с собой.
Магические сигналы разбудили ее раньше, чем Калота. Он продолжал спать, и его щуплое, но ладно сложенное тело, словно на мягких подушках, покоилось на складках ее щедрой плоти. Открыв глаза, Дырявый Парус увидела, что возлюбленный во сне держится за нее, как малый ребенок за мать. Потом и он поймал сигналы и тоже проснулся. Колдунья невольно улыбнулась.
— Хохолок? — спросил Калот, вылезая из-под одеяла.
В шатре было ощутимо холодно, и маг покрылся гусиной кожей.
— Кто ж еще? — недовольно морщась, отозвалась колдунья. — Ему вечно не спится.
— Интересно бы знать, что ему понадобилось на сей раз? — произнес Калот, ища глазами, куда он вчера бросил свой мундир.
Дырявый Парус наблюдала за Калотом. Боги, до чего же он тощий. Да, ну и странная они парочка. В неясном свете раннего утра, пробивавшегося сквозь стены шатра, угловатая фигура мага казалась почти мальчишеской. Впрочем, для столетнего мужчины он очень даже неплохо выглядел.
— Хохолок носился с какими-то поручениями, которые дал ему Дуджек. Наверное, опять изменения в стратегии.
Калот хмыкнул и принялся натягивать сапоги.
— Вот что значит быть командиром, Парус, — сказал он. — Служба превыше всего. Когда я смотрю на тебя…
— Тебе немедленно хочется заняться делом, — ответила колдунья.
Ее двусмысленная шутка не особо понравилась Калоту.
— Я серьезно спрашиваю: опять что-то затевается?
На лбу обозначились столь хорошо знакомые ей морщины. «И почему он думает, что когда я с ним, то должна забыть обо всем?»
Дырявый Парус вздохнула.
— Пока не знаю. Могу лишь сказать: Хохолок вызывает нас двоих. Касайся дело обычного донесения, ты бы сейчас еще храпел.
Им обоим почему-то стало не по себе, и дальнейшая процедура одевания протекала молча… Пройдет менее трех часов, и волна голубого огня сожжет Калота дотла, и только вороны отзовутся на неистовые крики колдуньи. Однако пока что оба мага готовились к неожиданно созываемому совету в штабном шатре Железного кулака Дуджека Однорукого.
За шатром Калота, у жаровен, где горел сухой конский навоз, грелись солдаты, сменившиеся с караула. Отблески пламени тускло освещали глинистую тропу. Час был еще довольно ранний, и в лагере почти все спали. Холм опоясывали ярусы серых шатров, обращенных к равнине, на которой стоял осаждаемый город Крепыш. На шестах слегка подрагивали боевые флаги. За ночь ветер поменял направление и теперь нес прямо в ноздри колдуньи вонь открытых отхожих мест. В светлеющем небе гасли последние звезды. Мир вокруг казался почти безмятежным.