– Да, заехали, – сказал Гусев.
28. В ПЕЩЕРЕ АРИЗОНЫ
Когда я вновь открыл глаза, было темно...
Когда я вновь открыл глаза, было темно. Странные жесткие одеяния... Он стоял, горд и прям…
…Он стоял, горд и прям, словно Гиппопотам, неподвижный на фоне небес, и внезапно (никто не поверил глазам) прыгнул в пропасть, мелькнул и исчез. «Это Снарк!» – долетел к ним ликующий клик, смелый зов, искушавший судьбу, Крик удачи и хохот... и вдруг, через миг, ужасающий вопль: «Это – Бууу!..» И – молчанье! Иным показалось еще, будто отзвук, похожий на «-джум», прошуршал и затих. Но, по мненью других, это ветра послышался шум. Они долго искали вблизи и вдали, проверяли все спуски и списки, но от храброго Булочника не нашли ни следа, ни платка, ни записки. Недопев до конца лебединый финал, недовыпекши миру подарка, он без слуху и духу внезапно пропал – видно, Буджум ошибистей Снарка!
Когда я вновь открыл глаза, было темно. Странные жесткие одеяния покрывали мое тело, одеяния, трещавшие и рассыпавшиеся в прах, когда я принял сидячее положение.
Я ощупал себя с головы до ног, и с головы до ног я был одет, хотя когда я потерял сознание перед маленькой дверью, на мне ничего не было. Перед собой я видел узкую полоску освещенного луной неба, проглядывавшего через какое-то отверстие с изорванными краями.
Ощупывая свое тело, я обратил внимание на карманы, и в одном из них нашел спички, завернутые в пергаментную бумагу. Я чиркнул одну из них, и ее слабое пламя осветило нечто похожее на глубокую пещеру, у стены которой я заметил странную безмолвную фигуру, скорчившуюся на небольшой скамье. Приблизившись, я увидел, что это мертвые, обратившиеся в мумию останки старой женщины с черными волосами, а перед ней стояла жаровня, над которой помещался круглый медный котел с зеленоватым порошком на дне.
Позади нее на плетеных ремнях, свисавших с вышины и протянутых поперек всей пещеры, я увидел ряд человеческих скелетов. От поддерживающего ремня был протянут другой к мертвой руке маленькой старухи. Когда я прикоснулся к нему, скелеты закачались, шелестя, как сухие листья.
…Я должен сказать – голос был низкий, пустынный, студенистый, отдаленный, таинственный, жестокий, лишенный человеческой оболочки? Что я должен сказать? Я слышал его, и знаю при этом про него ничего – поскольку слышал его сидя окаменевшим на неизвестном кладбище в пустоте, среди понижающихся мелодий, падающих могил, рядов растительности и паров миазма – слышал хорошо из самых глубин этих заслуживающих осуждения разрытых могил, где я наблюдал бесформенный, могильный танец теней под проклятой изнуренной луной.
И вот что оно сказало:
«Ты идиот, Варен – МЕРТВ!»
Это было странное и ужасное зрелище, и я поспешил выбраться на свежий воздух из этого мрачного места.
Зрелище, открывшееся моим глазам, когда я вышел на узкий карниз, тянувшийся перед входом в пещеру, исполнило меня изумлением.
Новое небо и новый ландшафт представились моему взору. Серебристые горы вдали, почти неподвижная луна на небе, поросшая кактусами долина внизу – не принадлежали Марсу. Я с трудом верил своим глазам, но истина начинала понемногу брезжить в моем мозгу, – передо мной была Аризона и тот же самый узкий карниз, с которого десять лет назад я со страстным желанием глядел на Марс.