Мэси знала большую часть делегатов – старых друзей, ставших чуть более седыми и медлительными, но в остальном практически прежних. Кое-кого не хватало, и прежде всего – Пита Бакалейникофф, выговорившего себе место на Фолусе, планетоиде – «кентавре», снабженном масс-движками и теперь направляющемся к Дельте Павлина, в путешествие, которое продлится тысячу лет. Джанко и Джанпей Асаи все еще исследовали землеподобную планету Дельты Павлина, Терру. Используя составной телескоп с огромной базой – целое облако, растянувшееся между Юпитером и Сатурном, – Джанко и Джанпей добились разрешения меньше километра и теперь обсуждали с Питом и командой, направившейся к Фолусу, где лучшие посадочные места, местность, пригодная для постройки города, модели климата, карты растительности и многое другое.
Так что главная разница была в том, что первая конференция, которую видела Мэси, ограничилась чистой теорией. А теперь вдобавок к Фолусу еще несколько планетоидов были переделаны в корабли, где могли жить целые поколения. Восемь лет назад Шри Хон-Оуэн и ее ветвь ушли к Фомальгауту на куске реголита, вырезанном из Януса, – и до сих пор ускорялись. Они уже достигли середины кометного пояса – семьдесят пять триллионов километров от Солнца.
После окончания конференции, загруженные приглашениями посетить всевозможные исследовательские институты, Мэси с Ньютом стартовали с Луны и пошли к Земле по древней траектории возвращения – медленное, ленивое трехдневное путешествие. Материнская планета медленно росла перед ними – и вот «Слон» вышел на орбиту в полутысяче километров над экватором. Мэси указывала на горы, моря, города и реки, с удовольствием называла их. Ньют сказал, что, конечно, все уже обсудили и решили еще перед отлетом, но если Мэси все-таки передумала, есть захваченная на всякий случай пара экзоскелетов. Можно спуститься вниз на шаттле.
Мэси задумалась. Ньют внимательно глядел на нее.
– …Нет, – наконец выговорила она. – У нас впереди еще много встреч и перелетов, а я хочу успеть к Хане до срока. Может, в другой раз.
– Но мы так близко – рукой подать. А мне интересно повидать место, откуда ты произошла.
– Откуда произошли все мы, – уточнила Мэси.
– Не я. Я родился на Титании.
– Там, внизу, то же самое, что и в любом другом месте. Плюс к тому давящая гравитация, переполненные города, кусающие твари, болезни…
– И ветер, и дождь, и все прочее, по чему ты скучаешь…
– Я переросла эту скуку. Мы летим дальше, – заключила Мэси.
Они ненадолго пристыковались к орбитальной станции, висящей на синхронной орбите над экватором, разгрузились, а затем направились к внутреннему краю пояса астероидов, к поселениям-пузырям, созданным из мелких спутников Сатурна Шри Хон-Оуэн и ее командой, – тонкой, прерывистой дуге садов, опоясывающей Солнце. Приемная дочь Ньюта и Мэси, Хана, жила на самом большом из садов-пузырей, названном Паньгу в честь китайского первочеловека-демиурга, с мужем Ксандером Элиотом и близнецами Эбби и Китом. Близнецам уже исполнилось семь лет, а Хана донашивала новую пару близнецов естественным образом, так же как Мэси носила Дарвина, и собиралась рожать через три недели – потому Ньют с Мэси и отправились в гости.
Паньгу был двадцать километров диаметром, опоясан бугристой оболочкой из наполненных водой пузырей для защиты от солнечной и космической радиации, но в остальном он немногим отличался от поселения, построенного Свободными дальними на Нефеле. Домом Ханы и Ксандера был купол-палатка с садом на поверхности самого астероида, откуда открывался вид на огромный простор до внешней оболочки, усеянный платформами с лесами и фермами, подвешенными к ее распоркам. Над платформами сияла сеть ламп, слой над ними – инфраструктура, обеспечивающая жизнь поселения.
Ксандер был пилотом и уходил вместе с Ньютом на многие часы. Зять с тестем осматривали корабли в ангарах, с головой ныряли в споры о крохотных улучшениях маршрутов между внутренними и внешними планетами и последних достижениях в разработке быстрых термоядерных реакторов. В отличие от братьев – одержимого кометами Дарвина, Хана, теперь увлеченного улучшением садов, оставленных Авернус в атмосфере Сатурна, а через год-другой наверняка столь же пламенно увлеченного чем-нибудь другим, – Хана была человеком очень здравомыслящим и прагматичным. Она обзавелась домом с партнером и детьми, состояла в команде, поддерживающей экосистему поселения – модификацию структуры «фитопланктон – криль – рыба», свойственной земным антарктическим морям, – в водяных пузырях, окружающих астероид. Хана любила свою жизнь и не видела причин радикально менять ее.