Когда же дон Чема завершил отчет, кардинал задумчиво переспросил:
– Miraculum naturae?
– Это, конечно, рабочее название…
– Она действительно стала выше?
– На две римских пяди, монсиньор.
– И она… – Кардинал вдруг запнулся. – Она стала красивой?
– Прекрасной, – сказал дон Чема, не любивший превосходных эпитетов.
Альдобрандини посмотрел на меня.
– Каллипигой[26], – ляпнул я. – Простите, я хотел сказать…
Но кардинал жестом остановил меня.
– Итак, мастеру Джованни Кавальери оказалось по силам изменить физический облик женщины. Не исключено, что его дар распространяется и на мужчин. И не на одного человека, а сразу на десять, сто или тысячу…
– Мы этого не знаем наверняка, ваше высокопреосвященство, – сдержанно возразил дон Чема.
– Но мы не можем судить о его намерениях, – продолжал кардинал, – а поскольку он горбун, то нельзя исключать, что он злобен и жесток, а значит, опасен. По каким-то причинам он оказался наделен даром, о природе которого мы ничего не ведаем. Он может совершить то, что мы называем чудом. Однако чудо – краеугольный камень нашей веры, и Церковь не вправе допустить, чтобы такой дар был использован во зло. Воздействуя на тело, вместилище души, он тем самым покушается на дух, а это недопустимо. При этом мы не знаем о других его способностях и не уверены, что он преследует благие цели. Его возможности слишком велики и таинственны, чтобы мы предавались бездействию…
– А Нелла?
Альдобрандини был слишком взволнован и не сразу понял вопрос дона Чемы.
– Что? О чем вы, дон Чема?
– Я говорю об Антонелле, монсиньор. Уверен, что мы должны бросить все силы на ее поиски.
Кардинал вышел из-за стола – мы встали.
– Нелла… – проговорил дон Пьетро, и в голосе его мне послышалась боль. – Но почему? Почему она бросилась зверем на людей? С кинжалом! Нелла – убийца! Вы же знаете, она никого не могла обидеть… Она была доброй девочкой, не способной причинить зло не то что человеку – лягушке! Воробью! Если этот Джованни Кавальери умеет менять не только внешность, но и души человеческие, то он опасен вдвойне!
– Думаю, ее душа попросту не успевает за телом, – сказал дон Чема, – и в образовавшийся зазор хлынул хаос. Это ее беда – не вина. Ее надо найти, ваше высокопреосвященство.
Альдобрандини вздохнул.
– Незадолго до вашего прихода дон Антонио доложил мне, что ее нашли возле Зеркальной башни и отнесли в монастырь. Сестры-облатки ухаживают за нею, она в сознании и невредима, но… я послал к ней доктора Сантоцци – она не узнала его… душа ее где-то далеко… – Кардинал помолчал. – В нескольких шагах от нее нашли ребенка… убитого ребенка… с ножом в сердце…
Дон Чема перекрестился.
– Мне хотелось бы увидеться с нею.
– Разумеется. Что вы намерены делать?
– Судя по записям в тетрадях, которые мы обнаружили в доме на Аппиевой дороге, Джованни интересуется известным вам монастырем Святого Вита близ Пармы…
– Садами Виверны?
Дон Чема кивнул.
– В Парме у нас одна проблема, – сказал кардинал, – герцог Рануччо Фарнезе, бабник, психопат и дурак, свихнувшийся на колдовстве…
– А герцогиня?
– Моей сестре всего тринадцать, мессер. Она милое, кроткое существо, волею судьбы оказавшееся среди бешеных Фарнезе, поэтому вам вряд ли стоит рассчитывать на нее. – Альдобрандини сел за стол, открыл бювар и взялся за перо. – С этой минуты вы наделяетесь чрезвычайными полномочиями, которые будут изложены в письме с личной подписью и личной печатью Его Святейшества. Письмо от кардинала Одоардо Фарнезе поможет вам, если потребуется искать поддержки у герцога. Действуйте, дон Чема, nihil obstat[27]. – Кардинал вдруг повернулся ко мне. – Белого пути, Томмазо.
От неожиданности я не нашел, что ответить, только низко поклонился его высокопреосвященству, впервые назвавшему меня полным именем.
Нам приказали ждать внизу, пока будут готовы письма, обещанные кардиналом.
В небольшом зале со щитами на стенах к нам подошел тот самый дон Антонио, которого упомянул монсиньор Альдобрандини.
Дон Антонио дель Моцци занимал должность субдатария Римской курии, то есть заместителя главы казначейства, но обязанности его имели мало общего с финансами Святого Престола.
Многие в Ватикане презирали его и побаивались – этот невысокий тощий мужчина в черной шляпе поверх черной кали, завязки которой болтались у его кадыка, возглавлял многочисленную стаю «ночных псов» – шпионов кардинала.
27
«Никаких препятствий» – термин, означающий, что цензор разрешает печатать и распространять книгу (