Посреди города из скалы бьет источник; он дает столько прекрасной воды, сколько нужно, чтобы двигать пять жерновов, и никто не знает, откуда он берется. В городе этом много деревьев и садов, орошаемых этой водой. Эмир его — сын того самого Наср-ад-Доулэ, о котором мы упоминали. Я видел много городов и замков в разных частях света и в странах арабских и персидских и индийских и турецких, но не видал на лице земли пи одного места, похожего на город Амид, и не слыхивал, чтобы кто-нибудь говорил, что видел другой такой город.
Соборная мечеть его построена из того же черного камня, и правильнее и крепче ее здания построить невозможно. В мечети двести с лишком колони из камня, каждая колонна из одного цельного куска, на колоннах покоятся каменные своды и на них снова возвышаются колонны, покороче первых. На втором ряду тоже покоятся своды, возвышаясь над первыми большими сводами. Крыши этой мечети возведены в Форме ослиной спины,[68] а все разные части, из дерева и камня, раскрашены и отлакированы.
На дворе мечети лежит большой камень, а на камне этом устроен большой, глубокий, круглый каменный водоем. Глубина его в рост человека, а окружность два геза. Посреди водоема стоит бронзовая трубка, из которой Фонтаном бьет чистая вода; при этом ни притока, ни стока воды не видно. Есть там также огромные места для омовений, и все устроено так хорошо, что лучше устроить невозможно, если только не считать того, что все постройки в амиде выстроены из черного камня, а в Мейяфарикине — из белого.
Неподалеку от мечети стоит церковь, тоже чрезвычайно роскошно выстроенная из камня. Пол церкви покрыт разрисованными мраморными плитами. В этой церкви, в алтаре, месте, где молятся христиане, я видел вырезную железную дверь, подобных которой я нигде не видал.
Из города Амида в Харран[69] ведут два пути. На одном из них не встречается ни одного населенного места, этот путь длиной в сорок фарсахов. На другом встречается много поселений и деревень, населенных большей частью христианами. Путь этот составляет шестьдесят фарсахов. Мы с караваном отправились по заселенному пути. Путь идет по чрезвычайно ровной долине, но столь каменистой, что верблюд не может ступить шагу, не наступая на камень.
В пятницу двадцать пятого Джумада-л-Ухра[70] четыреста тридцать восьмого года мы прибыли в Харран. По старому календарю это равняется второму числу месяца Азара. Температура там была в это время такая же, какая бывает в Хорасане в день Нового Года. Уехав оттуда, мы прибыли в город, называемый Каруль. Какой-то благородный человек пригласил нас к себе в гости. Когда мы пришли, вошел араб-бедуин и подошел ко мне. Ему было лет шестьдесят. — Научи меня Корану, — сказал он. Я начал читать ему слова: — Скажи: я прибегаю к господину людей,[71] — а он повторял за мной. Когда я дошел до слов: — против джинов и людей, — он сказал: — Я хочу также выучить суру. Видал ли ты людей ... — Эта сура по длиннее, чем та, что ты выучил, — ответил я. — А какая это сура “Несущая дрова”?[72] — спросил он. Он не знал, что в суре: “Пусть отсохнут” (руки Абу-Лахаба) говорится: “хаммалет-алхатаб”, а не “наккалет-ал-хатаб”. — Но сколько я ему не повторял в ту ночь суру: “Скажи: я прибегаю к господину людей”, — он так и не смог заучить ее, этот шестидесятилетний араб.
2
СИРИЯ. ТРИПОЛИС И БЕЙРУТ
В субботу второго Раджаба четыреста тридцать восьмого года[73] мы приехали в Серудж, через два дня после того переправились через Евфрат и прибыли в Менбидж; это первый город из городов Сирии. По старому календарю это соответствовало первому числу месяца Бахмана, и температура была чрезвычайно приятна. За городом не было ни одной постройки.
69
Главный город области Бени Мудар, на расстоянии одного дня от Эдессы и двух дней от Ракки.
72
“Наккалет-ул-хатаба; “накала и “хамала” по-арабски почти синонимы, но “накала” имеет оттенок “переносить”.