Джефферсон кивнул. «О да. Не было необходимости вмешиваться в это. Не волнуйтесь, мистер Картер. Я не буду мешать вам». Его живые глаза внимательно посмотрели на лицо Ника. «Я буду вторгаться в себя только тогда, когда буду уверен, что нужно делать полицейские дела. Поймать прослушку, защитить незащищенных дам и тому подобное». Его лицо сморщилось. «Даже в этих несколько специализированных областях я буду стараться быть не столько помехой, сколько помощью. Внимание, которое вы привлекаете, меня очень интересует. Мы можем представлять взаимную ценность».
«Я надеюсь на это», - искренне сказал Картер. "Есть новости из больницы?"
«Президент держит свои позиции», - тихо сказал начальник. «Это все, что мы знаем. Мы еще не обнародовали эти новости. Существует опасность антиамериканских демонстраций - таких как ответный взрыв американского посольства».
"Это то, что вы думаете?" Неожиданно заговорила Лиз. «Я так не думаю».
Ник одарил ее одобрительным взглядом.
«Я хотел бы услышать от тебя больше позже, когда ты прилично оденешься и у нас будет немного времени», - сказал он ей. «Шеф, вы увидите, что она вернется домой, ладно? Мне придется ехать. Встретимся в вестибюле в два?»
Джефферсон кивнул. «Если не я, то Стоунволл. Он и Уру отвезут вас, куда бы вы ни пошли».
«Увидимся позже», - комфортно пробормотала Лиз. «Возможно, мы сможем позавтракать вместе сегодня днем».
Ник быстро прошел по широкой главной улице и сверился со своей мысленной картой. Круа дю Нор находилась в четырех кварталах к югу и в трех к западу от широкой улицы в деловом районе. Его трость ритмично стучала по гладкому тротуару и по улицам, слегка испещренным движением. В городе было странно тихо - он мог отчетливо слышать каждый звук шин, каждый гудок гудка и каждый зов торговца. В этом было что-то зловещее, как будто город перестал слушать свои обычные звуки. Или подожди. Или смотреть. Он задавался вопросом, удалось ли каким-то образом узнать новости о Макомбе, или же он просто еще не был настроен на естественную тишину африканского города. В конце концов, Абимако не был Нью-Йорком.
И все же он был достаточно большим, чтобы вместить ошеломляющее множество подростковых небоскребов и квартал в центре города с непревзойденными универмагами и ресторанами, окруженными яркими яркими красками и обычно неистово загруженными рынками. Нет, тихое напряжение было реальным, почти достаточно реальным, чтобы коснуться.
Ник внезапно отклонился от назначенного курса и быстро зашагал к недавно построенной железнодорожной станции. Утренние депеши прожигали дыру в его внутреннем кармане, и он не знал, что принесет остаток дня. Он нашел мужские туалеты и почувствовал себя как дома в одном из
них. Когда он мысленно сфотографировал содержимое бумаг, он разорвал их на мелкие кусочки и предал забвению. Затем он покинул станцию и поспешно направился к кафе Croix du Nord.
Было без пяти двенадцать, когда он сел за тротуарный столик у двери и заказал чашку густого крепкого кофе Ньянги и аперитив. После нескольких минут нервного потягивания и взгляда на часы он вошел в кафе и купил себе пачку плееров по непомерно высокой цене. Он открыл его, пока его глаза привыкли к сравнительному полумраку, и зажег один, когда он небрежно огляделся.
Он знал еще до того, как его глаза сказали ему, что один из его посетителей уже прибыл, потому что маленькие змеи, казалось, скользили по его спине. Человек с нездорово-зеленым лицом сидел за угловым столиком, наполовину скрытый в тени, старательно не глядя на него. Но его взгляд на стол, выбранный Ником, был идеальным.
Ник снова вышел на солнечный свет и сел. Пять минут первого. Он осмотрел тротуар с, как он надеялся, контролируемым рвением.
Необычное количество солдат и полицейских констеблей смешалось с проходившими мимо фигурами в ярких одеждах. Нищий со сморщенными руками остановился у своего стола с протянутыми руками. Ник строго покачал головой и отвернулся. Мужчина заскулил и пошел прочь.
За несколько секунд до десяти двенадцатого высокий мужчина с сутулыми плечами медленно прошел мимо кафе и повернул обратно. Он проигнорировал единственный свободный столик и подошел к Нику, странно покачиваясь боком, а лицо, которое подозрительно металось, было таким, которое могло бы броситься в глаза своей мерзостью даже на арабском базаре. Повязка на глазу, безжалостно изогнутые тонкие губы и грязная, покрытая ямками кожа - все это составляло картину невероятной злобности.