Похоже, это ничего не дало. Никаких огней не загорелось; ни звука, ни остановки, ни запуска. Но в атмосфере произошла неопределенная перемена. Почти незаметно стягивающая хватка на его руке и талии, казалось, ослабла. А потом то, что пыталось обвить его шею, поникло, как умирающий папоротник, и потеряло к нему всякий интерес. Толстый усик вокруг его талии, как обычно, вздрогнул, когда он разрезал его, но его метательный рефлекс был вялым и бессильным. Постепенно все усики раскрылись. Ник легко упал на землю. Его глаза окинули взглядом двор и дом, пока он пытался отдышаться. Одна дверь в противоположном конце узкого прохода, по бокам два окна с решетками. Одна дверь за ним. Две совершенно глухие стены - нет, не совсем пустые; Поначалу трудно было заметить за этой массой смертоносных растений в джунглях, но вот она - лестница на крышу. За одним из зарешеченных окон горел тусклый свет. Ник помчался к лестнице и достиг последней ступеньки, когда яркий прожектор залил двор.
Он бросился вниз, осторожно выглянул через край крыши и ахнул от того, что увидел в ярком белом свете. Высокие, ужасные растения слабо раскачивались, а их огромные листья открывались и закрывались, как очень, очень медленно хлопая в ладоши. Затем они оставались открытыми, и корча прекратилась. Лазло на мгновение повис в подвешенном состоянии, зажатый в одной из них, как уродливый ребенок в какой-то кошмарной колыбели на верхушках деревьев, его глаза расширились и смотрели в лицо, которое было еще зеленее, чем когда-либо. Затем он очень медленно соскользнул с разворачивающегося листа и рухнул на землю.
Долгое время стояла тишина и тишина. Затем медленно отворилась большая бронзовая дверь в дом. Что-то очень осторожно двигалось внутри, и ждало, и ждало, и снова двигалось.
В дверном проеме стоял огромный мужчина, глядя в свой залитый прожектором ужасный сад; безмерная, колоссальная непристойность, гора выпирающей, перекатывающейся плоти, которая по сравнению с ней делала мадам Софию прямо-таки сильфидной. Он держал в руках длинноствольное ружье, которое, как знал Ник, было столь же мощным и смертоносным, как и они сами, но на фоне огромной массы валяющегося жира оно выглядело нелепой игрушкой-спичкой.
Мужчина тяжело ступил на тропинку и посмотрел на распростертую фигуру, лежащую под вялыми и вялыми растениями.
"Лазло!" - сказал он, и тон его был полон отвращения и отвращения. "Ты глупый дурак!" Человек-гора приблизился к упавшей фигуре. «Так тебе удалось его выключить, а, придурок?» Одна бесформенная нога ударилась о тело и приземлилась. «Вставай, ты ...» Вдруг толстяк превратился в каменный памятник. Только его глаза двигались. Они уставились на мертвое лицо Лазло и на обломки растений, оставленные там хлеставшим Хьюго, а затем он очень медленно повернулся к открытой двери своего дома.
Ник знал, что как только толстяк закроет за собой огромную дверь из дуба и латуни, его собственные шансы когда-либо попасть в этот дом с решетками были очень малы. Он вырастил Вильгельмину. Но, медленно и осторожно, пока толстяк двигался и являлся такой же огромной мишенью, угол был неудобным, а толстый рост - который он, казалось, прижимал как можно плотнее для укрытия - заслонял его. Ник выстрелил. Но не у толстяка.
Он выстрелил в единственный выключатель с двойной целью, и даже инструктор AXE F. B. I. Инструктор неохотно признал бы, что выстрел
это был хорош. Он врезался в выключатель. Где-то внизу Ник услышал удивленный вздох и отчасти увидел, как огромное тело развернулось и принялось искать стрелка. Он решил помочь и послал два выстрела в открытый дверной проем. «Это должно заставить его колебаться, прежде чем он бросится и убежит», - мрачно подумал Ник. Если он успеет.
На этот раз он заметил, что растения начали реагировать. Свет и звук по-прежнему не менялись, но снизу к нему доходили самые слабые колебания. Он все еще не знал, чем это было вызвано, но это не имело значения. Усики зашевелились. Ник произвел три медленных, точных выстрела в входную дверь, чтобы отвлечь, и увидел, как большие листья начали открываться и закрываться, опять же, как медленно хлопающие огромные руки. И тут толстяк завизжал: крыса попалась в его же ловушку. Растения внезапно стали очень и очень заняты. Крика не было, но была серия мычаний, задушенных дыханий и обширная молотьба. Странный сад обезумел от стремительных движений, извивающихся, сжимающих рук, хлопающих в ладоши, а звуки становились все более безумными - громкие звуки, тяжелые звуки, приглушенные звуки, настойчивые звуки, как будто совокупляется пара слонов.