Андрей вдруг вспомнил своего сына, постоянно играющего в стрелялки на компьютере. Вроде, и за ребенка спокойно, и куча свободного времени родителям. Но с другой стороны старик-то прав. Нельзя это запускать. Пока его сын адекватен, может и погулять сходить с друзьями и уроки делает, но стоит этот момент взять на заметку. Андрей даже перевернулся на другой бок.
– Или вот привезли как-то к нам одного пациента, он тоже крикливый был. Рассказывал нам всякие поэмы, декламировал стихи, ставил пантомимы, лишь бы ему похлопали. Он был артистом какого-то провинциального театра, а считал себя суперзвездой сцены. Сначала из-за этого лишился работы, а затем и с катушек съехал. Слава это тоже жестокий господин души. Посмотришь как спиваются певцы и артисты, если их снимают с ротации или ставят на второстепенные роли, только лишь заплакать можно о таком человеке. Так вот, тот провинциальный артист как-то в морду получил после своего выступления. Ни знаю за что. Настолько разобиделся, что полностью замолчал, перестал есть. Через неделю его унесли в больничку. Жив он или нет?
– Андрей, – протянул Андрей руку для знакомства. Старик вяло пожал её.
– Ты я вижу парень нормальный, адекватный. Если вдруг буду тебе мешать, просто скажи, я замолчу.
– Да нет, продолжайте. Мне до процедуры время бы скоротать.
– А кто любит деньги, те непременно раньше срока помирают. Не все, но большинство. Пуля в лоб, яд в стакан, донос в прокуратуру, малява на зону – способов уменьшить продолжительность жизни множество. В банке с пауками всегда остается только один выживший. Стресс за нажитое, постоянная боязнь ограбления, экономических кризисов, падения котировок. Ну жизнь ли это? Вот давным-давно, был у меня в соседях такой пациент. Бывший банкир. После того как его банк обанкротился, тот слетел с катушек. Пришел в магазин, и хотел купить за нарисованные бумажки элитный коньяк. Его сначала в милицию, ну а там сообразили что это за фрукт. Так вот, он здесь тоже рвал бумагу, в основном туалетную, складывал в пачки и таскал с собой. Пытался подкупить охранников, в столовой расплатиться как в ресторане с чаевыми, платил нам зарплату.
– И что с ним стало?
– А кто его знает? В 90-х дело было. Тогда нашу больницу выкупил местный "браток" для создания борделя, а всех пациентов перетасовали по другим учреждениям. Ну я тогда вообще попал в дурдом из дурдомов. Моя новая психбольница располагалась в глухом захолустье в старом особняке. Нас всех заперли в подвале, а начальство и работники оборудовали себе квартиры из палат, притом за казенный счет. Нам спускали еду на веревке, и кто успевал съесть, тот наедался. Ладно хоть мужчин и женщин развели через две решетки и коридор. А то творилась бы настоящая вакханалия. Сумасшедшие бабы через решетку показывали нам свои причинные места, как и постояльцы нашей стороны им. Нас раз в неделю мыли из шлангов, загоняя в угол подвала. Если кто умирал, то приходилось ждать неделю, чтоб вынесли труп.
– Это же ужас, средневековье какое-то! – воскликнул Андрей, ему становилось все интереснее.
– Стяжательство и несправедливость до добра не доводят. Где-то через год к нам приехала инспекция. Начальник, как узнал о ней – повесился. Сотрудники вместе с семьями бросились врассыпную. Так и обнаружили нас полуголодных и оборванных. В женской половине орали несколько младенцев – это персонал иногда так развлекался!
– И куда вас перевели?
– Где-то в столицу сперва. Чистенько, уютненько. Но я бы, с вашего позволения, хотел бы задержаться в своем повествовании на подвале. Даже среди умалишенных сколачивались коллективы, необычные конечно, но все же со строгой иерархией. Один бугай, психованный до чертиков, сделал так, что ему сперва приносили огромную кастрюлю баланды и пять буханок хлеба. А нас тогда было человек тридцать. Потом ели его подчиненные, а потом, уже все остальные. Так умерли многие неадекватные. Им же не объяснишь, что тут у нас аналог современного общества, а они все тянут и тянут свои руки к еде. Сначала таким пальчик сломают, те повоют, но снова тянутся. Человек десять Кабан, так была его кличка, таких забил до смерти. После обеда все спали вплоть до утра, ибо в баланду мешали лютое количество препаратов категории А. Но бывало, Кабан и его подчиненные, насмотревшись через решетку бабьих прелестей, устраивали в подвале Содом и Гоморру.
Старик сглотнул комок в горле, но Андрей не стал спрашивать его ни о чем.