Как часто в такие моменты все решает миг, доля секунды, крупица времени. Тогда в состоянии аффекта Катя не поняла, к чему приведет ее импульсивный маневр. Просто видела реальную сиюминутную угрозу в лице холодной надменной блондинки с глазами убийцы и понимала, что должна что-то сделать. Анализировать, за что именно Кассель хочет ее прикончить, и как это связано с Акслером, было некогда. И Катя, отпустив рулевое колесо, накрыла ладонью холеное личико штурмана, расправив пальцы.
Блондинка опешила. Даже не закричала от боли, лишь перехватила кисть Авдеевой, с изумлением вглядываясь в ее лицо и переводя взгляд на предмет в своих руках. Это было последнее, что запомнила Катя – неподдельное удивление в глазах Касси. А затем их подбросило последний раз, и небо над головой, лапы высоких сосен, полоса заката на горизонте и очертания горного пика перевернулись вверх дном. Или вверх ногами.
«Как странно…и красиво», - подумала Авдеева. Понимала, что это последнее, что она видит перед смертью, и даже успела удивиться умиротворенному равнодушию. А затем сокрушительный удар прошиб ее тело, причиняя нечеловеческую боль, и свет померк перед глазами.
…Спустя четверть часа из-за горного пика показался полумесяц луны. Равнодушный ко всему происходящему на земле, он молчаливо взирал сквозь лапы корабельных сосен на перевернутый остов багги на скалистом плато, переходящем в пологий склон. На обездвиженные тела двух женщин в костюмах гонщиц. У одной была неестественно вывернута рука, а вторую удар о каменистую поверхность отбросил к дереву. Шлем только чудом удержался на ее голове, в отличие от первой – видимо, она успела его снять, или сам слетел. Но тогда оставалось только гадать, почему ее грудь вздымается от дыхания, а на голове ни ссадины. Ни капли крови в светлых волосах. И что это за предмет в ее ладони мигает синим светом, словно сигнальный маяк….
Еще спустя полчаса на горизонте показалась цепь синих огней. Яркие, словно соединенные невидимой нитью, они медленно поплыли к горному хребту, прочесывая лес бледновато-синими лучами. И ночные звуки – редкий стрекот цикад, уханье совы, вой волков - затихли, явив слуху пугающую, нагнетающую панику тишину.
Бизон несся по крутому серпантину горной дороги под затихающий свет уходящего дня, выжимая из тюнингованного, мастерски расписанного аэрографами Suzuki Hayabusa максимум. Адреналин, приправленный опасностью, жаждой скорости и послевкусия предстоящей сходки братьев настолько сильно кипел в его крови, что внезапная паническая атака, которую в тот (да и последующие) дни не раз испытают обитатели этой местности, прошла незамеченной. Когда над его головой медленно проплыла связка голубых огней, прожженный байкер, одурманенный свободой асфальта и дальних дорог, решил, что это новый спецэффект, который придумали ребята, знаменуя сходку. В прошлом году это было фаер-шоу, в этот раз... интересно, как получилось сделать такую классную подсветку воздушных шаров?
Электромагнитный импульс настиг байкера в тот самый момент, когда он решил лихо побалансировать на заднем колесе. Но вряд ли успел понять, что все системы сложного механизма японского мотоцикла вышли из строя. Внезапная остановка выбросила его прочь.
Экипировка с титановыми вставками и шлем спасали ему жизнь довольно часто. Но сейчас от них не было никакой пользы. Они не уберегли мужчину от пронизывающего синего луча, который за доли секунды сжег все нейронные связи в мозгу и привел к моментальному летальному исходу...
Глава 21. Amnezia прогрессирует
Попытка открыть глаза привела к вспышке настолько острой боли, что Катя с трудом сдержала крик. Или агонизирующий вопль, что было гораздо ближе к правде.
Она не понимала, где находится и сколько времени прошло с той поры, как...
Мысли не то что путались, а создавалось впечатление, будто память касательно недавних событий - магнитная лента, подвергнувшаяся облучению. Воспроизвести исходные данные под силу только узким специалистам. Последствия удара? Авария?
Девушка не шевелилась. Чувствовала спиной ствол дерева, о который облокотилась. Во рту ощущался привкус крови, а головная боль стихала лишь для того, чтобы дать прочувствовать боль в ребре с правой стороны. С каждым вздохом она пронизывала, словно ножом, анестезия обморока больше ей в этом не препятствовала.
Катя подняла дрожащие руки. Этот жест отнял остатки сил, шлем показался неподъемным, но девушка, зашипев от боли сквозь стиснутые зубы, все-таки разомкнула защелки. От действия, с которым бы легко справился ребенок, по спине градом побежал пот. А когда, отдышавшись, Катя все-таки стащила тяжелый шлем, в глазах потемнело. Так и полулежала, опираясь на ствол сосны, не понимая, почему попытка осознать, где она и как тут оказалась подобна звуку перфоратора, который стучится прямо в висок.