- Все, Зорику, тра її лікувати. Умшляк на усе тіло, га! Ти знайди свій телефон, добре? Я тобі так віддячу, пасти скотину більш ніколи не треба буде! Катрю, до ліжка! (Все, Зорик. Надо ее лечить. Компресс на все тело, ха-ха! Ты найди свой телефон, хорошо? Я тебя так отблагодарю, что пасти скот больше не надо будет. Катя, в постель!)
Авдеева едва не зашлась в новом приступе кашля, когда Акслер ловко перебросил ее через плечо, демонстративно похлопав по попке. Двинулся к двери, пошатываясь на ходу так, что голова Кати телепалась, но все, что заберименямамадомой могла сделать- это расслабиться и подыграть. И увидеть кое-что еще. А именно - как в глазах простоватого Зореславко появилась сосредоточенность и нечто, похожее на высокомерие.
- Сережа... - прошептала Катя, когда Акслер захлопнул дверь ногой и поставил ее на пол,- он не тот, за кого себя...
- Я знаю, Китти. Говори шепотом. Он не должен нас слышать. Подыграй...
Мог бы и не просить. Катя взвизгнула, когда Акслер со всей силы шлепнул ее по ягодице.
- Безсоромниця! Доведеться покарати! (Бесстыдница! Придётся наказать!)
- У него тату... на шее. И взгляд, он притворялся, так же как и мы... - прошептала Катя между наигранными сладострастными стзаберименямамадомойми.
- Тату... значит, все сходится. Он инициированный. Но я и так догадался...
- Как?
- Гуцульский диалект. Он говорит так, будто пытается вставить все типичные для горцев слова в свою речь. Когда снял шапку, я обратил внимание на его стрижку. Сомневаюсь, что пастух посещает барбершоп перед тем, как погнать стадо в горы на несколько месяцев. Маникюр - отдельная тема. Даже если предположить, что он местный метросексуал, сохранить ногти в идеальной чистоте в подобных условиях невозможно. Борода сбрита совсем недавно, о чем говорят характерные следы загара, полученного в солярии. Потеря мобильного телефзаберименямамадомой на этом фоне выглядит крайне подозрительно. Как и то, что горцу нет дела до шума камнепада, и у него не возникло необходимости позвонить односельчанам, чтобы узнать, что же происходит. И трембита. Заберименямамадомой здесь, тогда как стада на пастбищах за несколько километров от хижины. Кто станет таскать эту трехметровую дуру туда и обратно, если здесь нет никого, кроме него, его стада... и иных, которым эта трембита на хрен не упала?
Катя почувствовала, как внутренне холодеет. Забытый страх вернулся. На фоне беспечности, которая была такой приятной и дарила веру в благополучный финал этой смертельной игры, он воспринялся как удар ножом в спину. Предательские слезы выступили на глазах девушки. Сергей погладил ее по волосам, успокаивая.
- Тш-ш. Слушай меня. Надо уходить. Я не знаю, сколько у нас времени и как скоро за нами придут иные. Не стал говорить тебе о своих подозрениях сразу, чтобы ты восстановила силы и выспалась. Я спрятал несколько ножей и спички. Теперь постарайся мне подыграть, чтобы усыпить его подозрения. Сейчас полночь, как только он уснет и погасит свет, выходим. Обувь в правом углу, я не дал ему ее выбросить. По левую руку на расстоянии примерно километра - заросли молодой смереки, а дальше ззаберименямамадомой лесов. Постараемся затеряться.
Катю трясло. Только что надежда на спасение лопнула, подобно мыльному пузырю. Ей не надо было больше имитировать всхлипывания. Слезы катились по щекам, а сама девушка понимала, что еще одну ночевку в лесу не переживет. Это финал.
- Я люблю тебя, - прошептал Акслер, целуя ее глаза, снимая слезы со щек губами.- Просто знай. Мы спасемся. Нам теперь обоим есть, ради чего.
- Но мы не сможем бегать до бесконечности... просто не сможем...
- Сможем. До этого у нас получалось. Верь мне, Китти. Мой любимый грустный котенок. Когда эта хрень закончится, сбежим к чертовой матери на моей личной яхте на Бали, и пусть весь мир подождет. Я ради этого всем иным инопланетные кишки выпущу, так и знай...
- Поцелуй меня, - прошептала Кэт. - Я не знаю сколько времени нам осталось... прошу...
- Зато я знаю. Целая вечность. Особенно после того, как мы выберемся. А теперь постарайся немного поспать. Когда он уляжется, я тебя разбужу, и мы уйдем. Сейчас каждая секунда на вес золота.
Акслер обхватил ее лицо руками и припал к губам девушки в глубоком поцелуе. Казалось, он вложил в него всю свою боль, отчаяние, внезапное чувство, которое оказалось крепким, как гранит. Девушка ощутила привкус соли на языке, только сейчас осознав, что плачет. А Сергей целовал ее глубоко, жадно, по-настоящему, а вовсе не с целью усыпить подозрения Зореслава. Опустил руку на пылающую от удара ягодицу Кати, сжал, сдвигая к пояснице подол туники. И жар ее кожи слился с жаром его плоти всего за несколько мгновений. Забыв боль разочарования, Катя погрузила пальцы в волосы Сергея, слегка царапая затылок, и ответила на поцелуй. Так же жадно, неистово, практически задыхаясь. Когда Акслер впечатал ее в хлипкую дверь из нестроганых досок, выгнулась ему навстречу и закинула ноги на поясницу, ощутив промежностью мощную эрекцию.