Знаете, мне очень хотелось чаю, но сердиться на Вафулу я не мог. Я решил применить тактику терпеливого учителя. Сделав несколько кругов пальцем над чашкой, я начал объяснять:
— Посмотри, Вафула, что я делаю?
Он с напряжением следил за моей рукой, а потом постарался в точности повторить мои движения. Он описал в воздухе несколько кругов, и я видел, что он доволен собой.
— Я мешаю, — продолжал я свое обучение. — Но чем я мешаю? Пальцем. Потому что у меня нет ложки.
Вафула шевельнулся, следя за эффектом своего распахивающегося пальто.
— Где ложка?
— Не велел.
— Хорошо. Тогда принеси.
Вафула в пятый раз пошел на кухню. Возвращаясь, он нес ложку, держа ее далеко от себя, как будто опасное оружие.
Я с удовольствием пил чай, а Вафула не спускал с меня глаз. Лицо его было довольным и счастливым.
На следующий день я подарил ему розовое душистое мыло и приступил к воспитанию. Я объяснял ему:
— Когда я скажу: принеси чай, что ты принесешь?
— Чай.
— Правильно. Но зачем нужно столько раз ходить на кухню? Принеси все сразу. А это значит, что надо принести: чай, воду, сахар, чашку, ложку. Понял?
Вафула кивнул в знак того, что все прекрасно понял. Потом мы устроили в кухне генеральную репетицию. Я налил в чашку горячую воду, рядом, на тарелке, положил чай, сахар, ложечку.
— Ведь очень просто, правда? А теперь пошли.
Я направился к костру. Вафула следил за мной. Я удобно уселся и попросил:
— Вафула, принеси чай!
Он шел поразительно быстро. Мысленно я похвалил себя за педагогические способности, однако заблуждение мое было недолгим — через минуту Вафула с милой улыбкой подал мне пакетик с чаем.
Я выругался и пошел за чаем сам. Изумлённый, Вафула шел за мной с несчастным лицом: бвана не должен сам себе готовить чай, бвана — это бвана.
Я сдался. Если бы я поручил готовить чай кому-нибудь другому, то очень обидел бы Вафулу.
С тех пор эта сцена неизменно повторялась каждый день.
И в тот вечер, о котором я сейчас вам расскажу, тоже…
Процедура закончилась, и я с наслаждением пил заслуженный чай. Но душевный покой на сей раз не приходил. Что-то меня мучило, а что — я и сам не знаю. Беспокойство мое не прошло и тогда, когда я лег в постель.
Я слышал, как шелестел ветер в моей тростниковой хижине, слышал хохот гиен. Все эти звуки мне были хорошо знакомы, но сейчас они еще больше усиливали мое беспокойство. Я вышел из хижины. В лагере стояла тишина, звери были спокойны. Я смотрел на звезды тропического неба, такие особенные, далекие, но состояние мое не улучшалось. Знаете, в Африке у меня часто бывали такие ощущения. Я не могу их описать. Но всегда они предвещали что-то недоброе.
Я снова лег. Не знаю, сколько я промучился в тревоге, пока наконец не заснул. Разбудил меня испуганный рев и топот животных. Сначала мне показалось, что это сон, но страшные звуки продолжали разрывать тишину ночи.
Я быстро выбежал из хижины.
Между мной и загоном стояла огромная львица. Я вздрогнул от неожиданности. Мгновение мы смотрели друг на друга, но это мгновение было для меня полно самых различных переживаний и противоречивых решений: кто нанесет удар первым? Я стоял неподвижно, готовый в любой момент отразить нападение. В то же время я следил за тем, что происходит в лагере. Мимо меня пробежал огромный лев. Потом еще один и еще… Они прыгали через ограду загона, яростно атаковали… А животные… Можете себе представить весь ужас этой картины? Огромное количество животных, замкнутых в маленьком пространстве загона, не способных даже защититься. Они кинулись к противоположной стороне загона, сбивая друг друга с ног и в смертельном страхе издавая страшные, душераздирающие звуки.
Я вспомнил недели неимоверно тяжелого труда, связанного с их отловом, приспособлением животных к новым условиям жизни и уходом за ними… Меня охватила ярость, которая подавила во мне все другие чувства. Я перестал ощущать страх, опасность… Этот страшный зверь, находящийся передо мной, был моим заклятым врагом, который хотел уничтожить всю мою работу. Я схватил камень и с бешенством швырнул его в львицу. Я ругался, размахивал руками, рычал, скалил зубы, кричал…
— На, получай! Получай! Бестия!
Если бы меня кто-нибудь видел в эту минуту, подумал бы, что я сошел с ума. Отгонять львов от лагеря — это не собак отгонять от будок. Но я продолжал бороться этим странным и наивным способом и дальше.
Львица оскалила зубы. Она была так близко, что я почти ощущал тепло ее дыхания. Потом она заревела и ушла. Остальные львы, тем временем, продолжали атаковать. Я бросал в них всем, что попадало мне под руку… Огромные тела львов превратились для меня просто в круглую, ровную мишень, в которую я обязательно должен был попасть.