– Почему тебе так сложно поверить? – возмутился Пешехонов. Взглядом я дала ему понять, что он рискует пойти до парка один и пешком. Это его не испугало, и он начал быстро и много говорить, активно жестикулируя. Мне даже слова вставить не удавалось.
– И что же, скажи на милость,– начал он воспитательную тираду, – могло заставить такую умную девушку, как ты, поверить в то, что она ничего не может добиться в этой жизни сама? Скажи, зачем тебе Вадим? Посмотри на себя со стороны, в последнее время ты чернее тучи. Раньше я видел только улыбчивую и задорную Эмилию. А лишь за твоими крыльями замаячил этот брак, ты перестала мне нравиться!
– О, а я тебе нравилась? – это уже было интересно.
– Ах, ну конечно… из всего, что я сказал, ты услышала ровно то, что не нужно было.
Алексей обиженно уставился вдаль. По радио, как назло, заиграла наша песня… Lady in red. Пришлось быстро выключить музыку. При этом я слегка отвлеклась и выехала на соседнюю полосу. Тотчас раздался визг тормозов и злобный гудок. Водитель из машины позади нас открыл окно, и наградил отборной руганью в мой адрес. Самым мягким выражением было то, что я чертова блондинка с куриными мозгами. Что ж, пожалуй, в чем-то он был прав. Тогда мне даже в голову не пришло обратить внимание, что этот человек следует за нами по пятам. Я и не вспомнила, что уже не первый раз за последние дни вижу его машину.
Пешехонову кто-то позвонил, и он начал тихо разговаривать по телефону. Я не особо вслушивалась – все еще переваривала слова невежливого автомобилиста и придумывала, что надо было ему ответить.
Мы свернули с основной дороги и подъехали к нужным воротам. Машину оставили на стоянке. Сегодня было жарко, на небе ни облачка. В парке росли вековые сосны, голубые ели и незнакомые мне деревья с развесистыми кронами, создающие чарующую тень и прохладу. Повсюду были разбиты клумбы с яркими цветами, виднелись кустарники диких роз, а на полях с сочно-зеленой травой загорали редкие посетители. У огромного центрального фонтана, напротив, собралось много людей, жаждущих зачерпнуть рукой воды и немного охладиться. Кое-где были видны скамьи, рядом с ними стояли столики для пикников. Кругом тишина и покой, и только изредка слышались негромкие голоса отдыхающих. Лишь маленькие птички порхали с ветки на ветку.
Алексей увел меня прямиком вглубь леса, подальше от всех. Мы шли, тихо переругиваясь, смеясь и подтрунивая друг над другом. Пешехонов, останавливаясь в особо живописных местах, фотографировал меня. Потом смотрел на экран своего фотоаппарата и одобрительно кивал головой.
– Хороша,– говорил он, заставляя меня смущаться. Фото смотреть не давал, чем вызывал жгучий интерес. "Только после того, как напечатаю", – отвечал он.
– Если приделаешь мне рожки, я… придумаю что с тобой сделать.
– Какие рожки, ты что, Эмилия, – укорил он меня, а стоило мне успокоиться, добавил: – Только усы попышнее, но не более того.
Пешехонов гнусно захохотал и удрал вперед, а я побежала за ним. Когда догнала его, выяснилось, что он снова разговаривал по телефону.
– Кто это был?
– Разве это так важно? – поднял он левую бровь. – Может, это была Лера?
– Конечно, вывел меня на прогулку, чтобы поговорить с Лерой? – скрестила я руки на груди, ни на минуту не поверив ему.
– Хорошо, мне позвонили по одному заказу… это по поводу фотографий для следующего номера.
По лицу Алексея сложно было догадаться, правду ли он говорит. Мне казалось, здесь что-то нечисто, но доказательств не было. Так мы и гуляли по лесу, пока не вышли к маленькой полянке, расположившейся посреди деревьев и кустов. Если в парке кое-где до этого нам встречались люди, то здесь ничто не мешало уединению. Только шелест листьев, травы и пение птиц нарушало тишину. Посреди поляны было расстелено одеяло для пикника, а сверху стояла корзина с продуктами, тут же на походном столике – ведро льда с шампанским. Рядом никого не было.
– Лёш, подойдем отсюда, пока хозяева не пришли.
– Так романтично, тебе не кажется? – спросил Алексей, даже не обратив внимания на мои слова. – Сделаем пару фото на этой полянке? Смотри, какая милая шляпка лежит на покрывале.
Пока я не успела опомниться, фотокор усадил меня возле корзины с продуктами и надел мне эту широкополую соломенную шляпу. Послышались непрерывные щелчки затвора.
– Алексей, – решила прервать его я, – хозяева могут прийти, а мы тут. Ты еще поживись чем-нибудь в корзине, и вообще будет прелестно!
– А что! Это мысль!
Пешехонов без стыда открыл корзину, радостно присвистнул в предвкушении, вытащил пару бутербродов и с удовольствием откусил от одного. Я только открывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Мне и представить было страшно, что скажут люди, увидев нас, сидящими на их одеяле и поедающих их еду.
– Ты в своем уме? – опомнилась я и, выхватив из его рук бутерброд, потащила Алексея с поляны. Но он уперся как баран. Смахнув мою руку, прошел к столу с шампанским. Несмотря на то, что я умоляла его остановиться, он схватил бутылку и открыл ее. Я ахнула.
– Пешехонов! – воскликнула я. – Нет у тебя ни стыда, ни совести! Пойдем, я прошу тебя!
Алексей никак не реагировал на мои стенания. Он разлил напиток по бокалам и подошел ко мне.
– За Кению! – сказал он и подал мне один.
И в этот момент на нашу поляну с треском ввалился громила. Высокий, налысо бритый мужик, с плечами как у платяного шкафа. У него явно были не самые дружеские намерения на наш счет. Дальше все произошло так быстро, что я даже не успела оценить ситуацию. Пешехонов резко швырнул бокал с шампанским прямо ему в лицо, тот отскочил в сторону, вытирая глаза руками. Алексей, недолго думая, бросился на громилу, пока тот не успел опомниться, нанося апперкот ему под дых. Противник согнулся пополам, и фотокор мощно обрушил локоть на его спину. Громила зарычал, но потом неожиданно рванулся в сторону Пешехонова, который уже думал, что победил, и со всей силы врезал ему по лицу. Алексей, пропустив этот удар, упал без сознания. Я закричала и выронила бокал с шампанским, который до сих пор сжимала в руке. Забыв про угрозу, кинулась к Алексею. Склонившись над ним, увидела, что из его носа и губы течет кровь.
– Лёша, Лёша! – звала я его, гладя по голове и лицу, но он не приходил в себя. И тут я почувствовала, как в плечо меня будто ужалила пчела. Вскочила, опомнившись, взглянула на амбала – тот вызывающе смотрел на меня.
– Зачем вы так? – вопрошала я, до сих пор пребывая в твердой уверенности, что мужик разозлился из-за испорченного пикника. – Зачем? Мы заплатили бы и за шампанское и за ваши бутерброды, – я почувствовала жуткую слабость во всех конечностях, и только сейчас заметила шприц в руке незнакомца. Пока медленно оседала на землю, в голове пронеслась мысль, что, кажется, дело было вовсе не в корзине с продуктами и соломенной шляпке.
Пещера. Я чувствую аромат эвкалипта, проникающий в носоглотку при вдохе, и тепло костра, разгорающегося рядом. Все видно неясно, как сквозь пелену. Напротив меня стоит жалкая старуха – одета в тряпье, космы спутаны, а черты лица очень знакомы. Кто она? Виделись ли мы раньше? Смотрю на нее, и мне все больше кажется, что в старости я могла бы выглядеть, как она. Тот же подбородок, те же нос и губы. Только все покрыто глубокими морщинами. Приглядываюсь – глаза, наверное, когда-то были голубыми, но в этой дымке так плохо видно, что я ни в чем не уверена.
Голова раскалывается. Сейчас бы пару таблеток обезболивающего и стало бы много лучше. Постепенно приходят воспоминания. Алексей, чей-то нарушенный пикник, огромный амбал. Где же я? Сердце трепыхается, когда я понимаю, что не могу произнести ни слова. И не могу пошевелиться.
– Не бойся,– слышу я старушечий голос. Присмотревшись, вижу, что старуха шевелит губами. Значит, это она говорит со мной.
– Не бойся, – повторяет она, – настало время привести короля домой! Мы нуждаемся в нем сильнее, чем раньше. Ваш народ ждет. Возвращайтесь домой. Возвращайтесь…
Голос отдаляется, она говорит что-то еще, но я уже не слышу ее. Картинка становится туманной, все сильнее размываясь с каждой минутой.