– Прости, что ты сказала? – переспросила она с искренним ужасом в глазах. Потом схватила меня за руки и замотала головой в отрицании.
– Ты что, с ума сошла?! – почти выкрикнула она. – Я понимаю, все эти события не прошли для нас даром. Но, Эмилия! Не вздумай остаться в этом диком и чужом для нас мире! Ты не должна!
Я, горько улыбаясь, качала головой, не соглашаясь с ней.
– Эмилия! Что ты здесь забыла?! – закричала она. Я шикнула на нее, и она продолжила шепотом: – Это что, из-за Вадима? Так пойди, попрощайся с ним, и пойдем скорее домой!
– Вадим здесь ни при чем, – возразила я.
– А кто тогда причем? Пешехонов? Он что, не хочет уходить? И ты конечно, как жена декабриста, решила остаться с ним в ссылке?
– Кать, вот мы и подошли к самому главному. Лёша идет с тобой. И он не знает, что мне придется остаться.
– Я не понимаю… – ее глаза были полны недоумения. – Ты с ним что, поссорилась? Хочешь проучить его так?
– Нет, у нас все хорошо. Я люблю его и не меньше тебя хочу вернуться в наш мир.
Мне было больно говорить, в горле стоял ком, но я должна была ей объяснить. Ведь именно ей потом придется рассказать все Алексею, уговорить его, утешить. Катрина должна была знать все, и я поведала ей о том, что рассказала мне Видящая. Каждую деталь. Я постаралась, насколько это было возможно, расписать ей всю значимость этой моей жертвы. Под конец рассказа она рыдала навзрыд, и я вместе с ней.
– Это так несправедливо, – всхлипывала Катрина. – За каким чертом вообще нужно это предназначение, если оно приносит столько боли?
– Не знаю, – покачала я головой, – наверное, это кому-то нужно. Что дала мне Долина Инферин? Дала мне силу. Но взамен отобрала прежнюю жизнь, родителей, Рому, Вадима, а теперь еще и вас с Алексеем… Предназначение – дурацкая штука, скажу тебе, – и я выдавила улыбку.
– Какова вероятность, что, исполнив свою задачу, ты сможешь вернуться к нам? – спросила Катрина с надеждой.
– Она равна нулю. Кольцо уйдет с вами в наш мир. А другого пути я не знаю.
– Тогда мы сможем вернуться за тобой? – подруга хваталась за соломинку, мечтая, во что бы то ни стало, вернуть меня. Но я покачала головой, полностью разочаровывая ее.
– Кольцом может воспользоваться только Видящая. В ваших руках это лишь редкая безделушка.
– Это ужасно! – прошептала она, смиряясь. – Что будет с Пешехоновым, ты подумала? Ведь он, кажется, не на шутку увлечен тобой.
– Кать, это не вопрос его чувств. От моего предназначения зависит жизнь всех миров, что держит в равновесии эта Долина, – решительно сказала я. – Вы с ним должны уйти и вывести других. Алексей справится, не без твоей помощи, конечно.
– Как же ты скажешь ему об этом?
– Никак! Ты скажешь ему. Но уже в нашем мире. Твоя задача помочь ему понять, почему я так поступила. Он должен отказаться от дальнейших поисков. Должен забыть о моем существовании.
– Ты возлагаешь на меня невозможное, – замотала головой Катрина. – Скажи ему!
– Тогда он останется, а это повредит делу. Обещай, что поможешь мне.
– Я постараюсь, – глухо отозвалась подруга и обняла меня, сотрясаясь от рыданий.
Из-за ширмы появился Алексей. Он был в приподнятом настроении, но увидел нас и тут же изменился в лице.
– Все же что-то случилось! – уверенно заявил он и насупился.
– Ну что ты! – возразила Катрина, вытирая слезы. – Просто я расчувствовалась. Не могу поверить, что скоро буду дома!
Он проглотил эту ложь, но было видно, что совершенно не поверил нам. Однако я не посчитала нужным больше убеждать его, а Катрина заставила себя счастливо улыбаться. Леша подумал и решил оставить этот разговор на потом.
Так начался наш исход из Долины. Проводить вышли все, от мала до велика. Люди махали нам на прощание цветными платками, кричали вслед напутствия и пожелания. Очень многие шли с нами аж до начала подъема на Орнамилик. Братство Охраны Короля, почти в полном составе и во главе с самим королем, вызвались проводить нас до конца.
Не всем хорошо давалось восхождение. Изменение температур, погодных условий и давления, сослужили нам плохую службу. Многие сошли с дистанции еще на середине горы. И каждый из нас чувствовал, как периодически содрогаются внутренности Орнамилик. Мы слышали ужасающий гул, исходивший из ее недр. И лишь я знала точно – вулкан просыпается. Тем не менее, просила людей не беспокоиться, объясняя, что так бывает и не всегда заканчивается плохо. Томас все это время поддерживал меня, но когда у изголовья кратера показался легкий дымок, нахмурился и он.
Подъем и проход через пещеры занял у нас три полных дня. К Каменному Тандему мы вышли уже далеко за полночь. Было решено воспользоваться им лишь поутру, потому что ночью в кенийской саванне путникам будет тяжеловато.
С первыми лучами солнца по приказу короля Томаса круг расчистили от травы и сора. Перед тем, как активировать Тандем, я шепнула Катрине, чтобы она зорко следила за Лёшей и ни в коем случае не давала ему последовать за мной. Она печально вздохнула и пошла попрощаться с Томми. Пешехонов последовал ее примеру.
Я осталась в стороне, и в этот момент, король что-то смекнул. Я поняла это по его едва заметному кивку головы и неуловимой поддержке, которую он попытался взглядом передать мне. Алексей, пребывая в счастливом неведении, так ничего и не заметил. Он сгреб Тома в охапку и сжал его посильнее, благодаря за то, что тот принял на себя такую ответственность и тем самым освободил его. Катрина расцеловала Томаса и пожелала ему удачи.
Когда время прощаний закончилось, я велела людям рассредоточиться так, чтобы всем хватило места. И, тем не менее, сумела оставить себе путь для отступления в виде небольшого промежутка от центра круга до камня. Потом сама вошла внутрь Тандема и вставила кольцо в паз.
– Лёш, – все же решилась сказать я, поворачивая перстень до упора, – я правда очень люблю тебя!
Он насторожился, хотел ринуться ко мне, но Катрина схватила его за руку. В этот момент окружающее нас пространство заискрило, и края круга молниеносно заволокло туманом. Началась тряска. Томми и остальные отпрыгнули подальше от Тандема и тут же скрылись из виду. По платформе побежали голубые лучи, приобретая форму грозного солнца в вихревом потоке. Раздался гул, и у меня было ровно две секунды, чтобы успеть увидеть, как Алексей зажимает уши обеими руками, а Катрина крепко прижимает его к себе.
Пора.
– Береги его! – выкрикнула я как можно громче, и, приложив неимоверные усилия, прыгнула в туман.
Я старалась не дышать и не раскрывать глаз, при этом содрогаясь от плача и жестокой боли. Не сумела сдержать себя, вдохнула едкие испарения и захлебнулась ими. Глотку словно обожгло огнем. Желудок выворачивало наизнанку. Я словно оказалась в адском огне, который сжигает дотла. Мелькнула мысль, что сейчас моим мучения придет конец, но тут мое сознание наполнилось ярким светом, и одобряющий голос Видящей произнес:
– Ты молодец! Ты справилась и изменила историю! Но твое время умирать еще не пришло! В тебе зарождается новая жизнь! Поздравляю!
И меня словно вырвали из небытия. Я все еще исступленно кашляла, совершенно не помня, как именно оказалась на руках у Тома. Он держал меня, крепко прижимая к себе до тех пор, пока мне не стало легче.
– Может, воды? – спросил он, когда увидел, что я прихожу в себя. Мое тело сверкало голубым светом. Моя сила снова лечила меня.
– Зачем ты выпрыгнула? – спросил король, но я не дала ему ответа. Сейчас я могла лишь смотреть на опустевший каменный круг в надежде на то, что они добрались туда, куда должны были.
– Надеюсь, с ними все будет хорошо… – промолвила я, вновь заливаясь слезами. – Как же теперь жить с этим, Томми?! Как жить с этой болью?
Но Томас не знал ответа на мои вопросы. Он печально склонил голову и молча прижал меня к себе, желая утешить.
Мне было страшно даже представить лицо Алексея, когда он поймет, что я осталась здесь. Он подумает, что я его бросила. После всего, что было между нами этой ночью… после всего, что было с нами вообще. Не думаю, что он ожидал от меня такого предательства. Я не сомневалась, он будет искать меня. Возможно, потратит на это всю свою жизнь. Но я могла только надеяться на то, что однажды он решится забыть и даст Катрине залечить его душевные раны. Ведь теперь у них не осталось никого ближе друг друга. И они просто обязаны быть вместе. Ревность кольнула меня, но я тут же усмирила ее. Такова была моя жизнь и моя судьба. И другой у меня, к сожалению, нет и быть не могло.