Ты понимать меня не научилась!
Мелитта
Ты сердишься?
Сафо
О нет, дитя мое!
Иди! Когда увидеть пожелает
Меня твой господин — приди сказать мне!
Мелитта уходит.
Сафо, одна.
Она лежит на скамье, погруженная в раздумье, подперев голову рукой; потом приподнимается, садится и поет, сопровождая пение игрой
на лире.
Сафо
(поет)
Пестрым троном славная Афродита,
Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!
Я молю тебя — не круши мне горем
Сердца, благая!
Но приди ко мне, как и раньше часто
Откликалась ты на мой зов далекий
И, дворец покинув отца, всходила
На колесницу
Золотую. Мчала тебя от неба
Над землей воробушков милых стая;
Трепетали быстрые крылья птичек
В далях эфира.
И, представ с улыбкой на вечном лике,
Ты меня, блаженная, вопрошала,
В чем моя печаль, и зачем богиню
Я призываю,
И чего хочу для души смятенной.
«В ком должна Пейто, укажи, любовью
Дух к тебе зажечь? Пренебрег тобою
Кто, моя Псапфа? Прочь бежит? -
Начнет за тобой гоняться.
Не берет даров? — Поспешит с дарами.
Нет любви к тебе? — И любовью вспыхнет.
Хочет, не хочет».
О, приди ж ко мне и теперь! От горькой
Скорби дух избавь и, чего так страстно
Я хочу, сверши и союзницей верной Будь мне, богиня!{1}
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Открытая местность, как в предыдущем акте.
Входит Ф а о н.
О, как здесь тихо! Ликованье пира,
И звон цимбал, и нежных флейт звучанье,
Безудержный восторг веселых криков
Сюда не долетают. Безмятежно
Высокие деревья шелестят,
Как будто ласково оберегают
Мое уединенное раздумье.
Как изменилось все в моей душе
С тех пор, как, мирный отчий дом покинув,
В Олимпию коней направил я.
Бывало я, беспечно размышляя,
Причудливые нити ощущений
Распутывать умел — и открывалась
Мне жизнь с вершины ясного
Познанья. А ныне теплой тьмою летней ночи
Я окружен, и сладостно и тяжко
Туман окутал мой усталый разум,
И мысли, будто дальние зарницы,
В мучительной тревожной темноте
Причудливыми вспышками мелькают.
Минувшее мое покрыто мглой,
Едва могу я вспомнить день вчерашний
И только что ушедшие часы.
И вот себя я спрашиваю снова:
Ты ль это был? В счастливый день победы
Ты ль рядом с ней в Олимпии стоял?
Твое ли имя в возгласах восторга
С ее прекрасным именем сплеталось,
Когда народ ей славу возглашал?
Нет, не поверю! Не могу поверить!
О боги! Как ничтожен человек!
Надежды, окрылявшие его,
Свершаясь, отуманивают разум.
Когда ее не видел и не знал я,
Когда лишь смутным обликом она
В моем воображенье рисовалась,
Тогда казалось мне, что жизнь мою
Я отдал бы за взгляд ее очей
И за одно приветливое слово.
А вот теперь, когда она моя,
Когда из коконов моей мечты
Сверкающие бабочки явились,
Теперь я сам не знаю, что со мной!
Я в нерешительности, я в раздумье!
Мне кажется, я стал совсем иным:
Я всех родных забыл, когда-то милых…
Отец и мать! Как мог я вас забыть!
Давно я вам вестей не посылал!
Как мог я! Вы, несчастные, быть может,
Уже мою оплакали кончину…
А может быть, до вас дошла молва,
Что ваш любимый сын, который вами
В Олимпию на состязанье послан,
Блаженствует в объятиях Сафо.
Кто смеет осуждать ее за это?
Она — всех женщин мира украшенье.
А если зависть ядовитым жалом
Ее коснется, о, тогда, клянусь,-
Бесстрашно встану на ее защиту.
Когда ее увидит мой отец,
Откинет даже он предубежденье,
В груди его зиявшее, как рана,
Что женщины, владеющие даром
Игры на цитре, — наглы и порочны…
(Задумывается.)
Сюда идут… Я слышу крик веселый…
Скорей уйти бы! Но куда? А, вот…
(Прячется в грот.)
Входят Евхарида, Мелитта, рабыни с венками и
Эй, девушки! Цветов сюда, цветов!
Цветов, как можно больше! Мы украсим
И дом, и двор, и двери, и колонны!
Украсим даже цветники цветами!
Сегодня повелительница наша
Дает прекрасный праздник в честь любви.
Вот, посмотри!
Они начинают украшать венками и гирляндами ветви
и колонны.
Евхарида
Чудесные! Мелитта,
Где, милая, твои цветы?
Мелитта
(смотрит на свои пустые руки)
Мои?
Евхарида
Ну да, твои! О чем ты размечталась?
Ты позабыла принести цветы?
Я принесу…
Евхарида
Не двигается с места,
А говорит: «я принесу!» Смотрите!
Притворщица! Признайся откровенно:
Ну, что случилось? Почему сегодня
Так часто за столом сама Сафо
С улыбкою насмешливо-лукавой
Смотрела на тебя, а ты краснела,
В мучительном смущенье забывая
Прислуживать любимой госпоже;
Когда же поднести почетный кубок
Тебе Сафо велела чужеземцу
Прекрасному — ты вовсе оробела,
А госпожа воскликнула внезапно:
«Мелитта, опусти глаза!»
И тут Ты растерялась, и вино из кубка
На чистый пол струею полилось.
Тогда сама Сафо смеяться стала.
Что значит это все? Признайся нам!
Не отпирайся, милая, напрасно!
Мелитта
Оставь меня!
Евхарида
Нет, нет, не жди пощады!
Смелей, дитя, открыто говори!
Да что это с тобой? Я вижу слезы?
Притворщица! Ну, я молчу, молчу!
Не буду больше, не сердись же, полно!
Цветов нам не хватило. Мы пойдем
И принесем еще, а ты, Мелитта,
Плети пока венки из этих роз.
Но успокойся, девочка, не плачь!
Мелитта, одна. Она садится на дерновую скамью и принимается плести венок. Потом печально качает головой и кладет недоплетенный венок около себя.
Мелитта
Нет, не могу я! Голова болит,
И сердце бедное тревожно бьется.
Как одинока я и как несчастна
В чужом краю, от родины вдали!
Я руки протянула бы к любимым,
Но цепи рабства на руках моих.
Как одинока я и как несчастна!
Никто не вспоминает обо мне!
Смотрю я со слезами, как любимых
Родные нежно к сердцу прижимают,-
Ко мне — увы! — ничье не рвется сердце:
Нет у меня друзей в чужом краю.
Смотрю я, как бегут гурьбою дети
Отцу навстречу, как целуют нежно
И лоб его и волосы его.
А мой отец далеко, за морями,
Он не услышит моего привета,
Не поцелует и не приголубит.
Конечно, все здесь ласковы со мной,
Но это не любовь, а только жалость,
Которая порою и рабыне
Способна бросить нежные слова.
Из тех же уст, увы, как часто слышу
Я злые и презрительные шутки.
Свободные вольны в словах своих,
Они вольны любить и ненавидеть,
Вольны открыто чувства выражать,