— Никакого. Но это явно женатый человек. Совершенно необходимое условие. Она никогда бы не заинтересовалась юным воздыхателем, который третировал бы ее просьбами, чтобы она развелась. Ее возбуждала двойственность ситуации, двойной адюльтер. Когда она познакомилась с артистом, тот тоже был женат. И потом, Лиза не бросилась бы на шею первому встречному, ей нужен был человек, с которым было бы престижно появляться в обществе, который был бы широко известен, то есть, занимал бы видное положение в шоу-бизнесе, понимаете, что я имею в виду?
— Более-менее.
Луи любил изображать ситуацию так, словно самое странное было вполне естественным. И делал это весьма убедительно.
— Следовательно, любовник должен был любой ценой уничтожить письма, иначе Лиза непременно воспользовалась бы ими. Вытряхивая содержимое ящиков серванта, он наконец натыкается на перламутровую шкатулку. Чувствуя себя в безопасности, но не в силах противиться нахлынувшей ностальгии, он говорит ей приблизительно следующее: «Теперь остается самое трудное, Лиза, забыть все, забыть, что ты существовала, пусть о тебе останется лишь смутное воспоминание, а потом я забуду и это воспоминание». Рассвирепевшая Лиза угрожает обо всем рассказать его жене. Он паникует, она отвешивает ему пощечину, он хватает пепельницу и...
Молчание.
Инспектор пристально взглянул на шкатулку, потом попросил Дидье сходить на кухню и принести остатки остывшего кофе.
— Такая версия событий вам подошла бы больше, да, месье Станик?
В этом инспектор ни капли не сомневался. Это убийство явно носило необычный характер, а он всегда предпочитал убийства из ревности у богачей, чем потасовки двух сопляков.
— Не знаю, — ответил Луи. — Вообще-то мне бы очень хотелось, чтобы тайна ее смерти раскрыла наконец секрет ее рождения.
— Что вы имеете в виду?
Дидье принес чашку кофе. Луи достал пачку сигарет, и инспектор стрельнул у него одну. Закуривая, он бегло обменялся с Дидье взглядами.
— Значит, вы не знаете, что Лиза — подкидыш?
Дидье, хотя его никто об этом не просил, достал блокнот и зачитал вслух информацию, полученную из Центрального банка данных.
— Все верно. Лиза Колетт была найдена в 1957 году у дверей госпиталя в Кане, ей было два года.
— До шестнадцати лет она находилась на попечении департаментской комиссии по санитарии и общественной деятельности, — добавил Луи. — В то время ходили слухи, что у нее есть брат, но его никто никогда не видел.
— Похоже, вы информированы лучше, чем кто-либо.
— И тем не менее Лиза редко бывала откровенной. Впрочем, ее любовь к секретам еще сильнее сводила меня с ума...
Старший инспектор, все более явно выражая свое нетерпение, попросил продолжать.
— Допустим, что брат решил связаться с Лизой.
— Из-за денег?
— Тогда бы он объявился намного раньше.
— Проснулись родственные чувства?
— Через сорок-то лет?
— Тогда что же?
— Есть только одна причина: ему нужна была операция по пересадке костного мозга.
— Простите, что?
— Попробуйте найти другой мотив, и вы поймете, что это единственно возможный. И только сестра могла ему помочь.
— ...?
— Однако такая сложная операция не может пройти незамеченной, а Лиза не хочет, чтобы с появлением этого человека кто-то начал рыться в ее прошлом. Она категорически отказывается помочь. Но брат настаивает — речь идет о его жизни. Утром он приходит к Лизе и умоляет ее, это его последний шанс. Однако она снова отказывается спасти его. Он знает, что приговорен и должен умереть, но эта девка его не переживет!
Подобно пьяному, пытающемуся любой ценой выглядеть трезвым, инспектор счел делом чести скрыть свое удивление искренностью Луи. Дидье застыл, опустив руки и ожидая реакции начальника.
— Она приговорила к смерти своего брата?
— Это был единственный способ, чтобы больше с ним не встречаться.
— Вы изобразили нам настоящее чудовище.
— Только чудовище способно пробудить истинную страсть.
Инспектор уже начал сожалеть, что это не рутинное расследование. Особенно после того, как Луи сообщил:
— Подумав как следует, я решил предложить вам кое-что иное.
Инспектор, словно уже ожидавший подобного поворота, возвел глаза к небу и сжал кулаки. Луи сохранял полную невозмутимость. И искренность.
— Валяйте! И покончим с этим!
— Инспектор, кто, по-вашему, может уничтожить чудовище?
— Только другое чудовище.
Дидье подавил вздох, сделав вид, будто хотел откашляться.
— Вы помните о деле Андре Карлье?
Никто из инспекторов не прореагировал.