Чем ближе пробирался отряд к центральному кварталу городка, тем чаще под ногами стала попадаться кем-то разбросанная покорёженная домашняя утварь гигантских размеров вперемешку с осколками мебели и обстановки жилищ, повсюду валялось проржавевшее насквозь оружие: мечи, копья, щиты, которое продолжали сжимать в руках многочисленные, похожие на человеческие, скелеты-великаны.
Кости белели и там и тут. Создавалось впечатление, что основное кровопролитное сражение между осаждёнными и осаждавшими развернулось в самом центре крепости, где сконцентрировались все её защитники. Вскоре груды обломков посреди улицы сменились не большими холмиками лежащих друг на друге белеющих останков.
Обойти их стороной временами не было никакой возможности из-за подпирающих с боков сохранившихся фасадов домов, превращавших улицу в ущелье или каньон. Приходилось карабкаться по этим отбелённым дождями и окаменевшим от времени рёбрам и мослам, между которыми торчали помятые фрагменты брони и лоскуты разодранных кольчуг со сплющенными шлемами.
Центральная площадь была уже близко, буквально за следующим поворотом. Но как раз перед ним дорогу отряду в очередной раз перегородил человеческий череп размером с…маковку минарета! Таких фантастических гигантов путникам ещё не попадалось. Скорее всего это был один из нападавших, потому что все остальные скелеты, бывшие жители этого гарнизона, имели рост втрое меньший.
— Полезли, что ли? — вздохнул Синдбад и первым вскарабкался на череп, уперев ногу в нижнюю челюсть с сохранившимися клыками и цепко ухватившись за края обеих глазниц. Поставив ноги в носовое отверстие он подтянулся на руках и рывком забросил своё тело на темечко черепа.
— Делай как я!
Ибн-Сина очутился рядом с ним уже через мгновение.
— Смотри! — воскликнул он, — тут на темечке рубленая рана!
— Вот и я о том. Это ж какой силищей надо обладать, что бы нанести её.
— И нанести удар, и поднять оружие для этого, — согласился учёный, указывая рукой на огромную зазубренную секиру, которая лежала с другой стороны черепа, — А оно мне представляется вовсе неподъёмным!
Друзья как с горки скатились с гладкого черепа на ту сторону дороги, предоставляя возможность Намубе и воинам последовать их примеру.
— А где сам скелет? — удивился Синдбад, — Не вижу костей…
— Наверное, бедолаге срубили головку в другом месте, а потом отфут болили сюда вместе с орудием преступления, — высказал идею учё ный, хватаясь за металлическую рукоять секиры двумя руками, что бы поднять. Но та только едва-едва шевельнулась.
— Точно! — обрадовался Синдбад, — И сделал это точно такойже вели кан, его собрат.
— А никому другому из крепости такой подвиг и не под силу, — сказал
Ибн-Сина и знаком подозвал к себе перелезших через череп Намубу с телохранителями, — А ну, братцы, подсобите поднять!
Но куда там! Даже когда к ним на помощь пришёл Синдбад, и тогда секира только чуть-чуть сдвинулась в сторону.
— Да ну её к лешему! — разозлился учёный и пнул оружие рукой.
— Ты что, хотел её прихватить для своей домашней коллекции? — догадался Синдбад.
— Ну да!
— Не расстраивайся, на обратном пути заберём.
— А и то верно! — засмеялся учёный.
Синдбаду вдруг почудилось, что кто-то недобрый в упор смотрит ему в спину. Резко обернувшись, он никого среди развалин не увидел. Однако неприятное ощущение не проходило, о чём он не преминул поделиться с учёным. Телохранители тоже подтвердили, что чувствуют чьё-то враждебное присутствие вокруг. Все схватились за мечи.
— Что-то мы тут подзадержались, — заявил Ибн-Сина, — Давайте-ка
убираться поскорее.
— Да, пошли! — кивнул Синдбад, не спуская глаз с окрестных домов, которые продолжали хранить безмолвие. Костёр уже должен быть где-то рядом.
Улица, всё так же захламлённая гигантскими останками и разным мусором, сделала один поворот, другой и отряд очутился на центральной площади городка. Вернее, на небольшой ровной площадке, оставшейся от неё. Всё остальное пространство завалили обрушившиеся стены ближайших зданий.
В центре этой площадки догорал костёр, скорее всего тот самый, на дым которого они и прибежали. Угли ещё тихо тлели, слабый дымок от них воспарялся в небо, по пути коптя стальной вертел, покоящийся на деревянных рогатках и то, что к нему было привязано медными цепями.
Ни Синдбад, ни Ибн-Сина в первый момент не поняли, что это было такое. В отличие от них Намуба и его воины мгновенно распознали на вертеле прожаренные останки человека, некогда бывшие белым мужчиной среднего возраста и крепкого телосложения. Теперь от него мало что осталось. Несчастного слопали практически целиком. На вертеле коптились лишь обглоданные кости и немного плоти.
Пересилив тошноту, приятели не стали больше пялиться на костёр, а занялись осмотром местности, что сразу же дало свои результаты. Невдалеке, на камнях, они обнаружили окровавленную одежду несчастного, разбросанную где и как попало.
Синдбад наткнулся на потрёпанный расшитый золотом камзол с серебряными пуговицами и подняв его, обнаружил под ним бога тую перевязь с непомерно широкой саблей-селёдкой. И то и другое ему было очень знакомо.
— Ба! — воскликнул он, — Да это наш Мустафа! Вот и нашёлся беглец.
— Провидение покарало вора! — поднял в назидание палец вверх Ибн-Сина.
— Не провидение, а дикари-людоеды.
— Да, но наслало то их на него провидение.
— Хорошо, не буду спорить! — смирился Синдбад, поднимая с земли
увесистую дубинку со следами крови, утыканную острыми клыками
какого-то хищника, — Вот этим они его сначала оглушили, пока он
спал перед костром, потом раздели, поджарили и схавали за милую
душу!
Эфиопы, отличные следопыты, в голос подтвердили слова Синдбада.
— Беглец устал, когда грёб к берегу на украденной шлюпке, капитан.
Утром всегда холодно. Он спрятался в развалинах, развёл костёр и завалился спать. Очень неосторожно поступил. Забыл об опасности.
Дикари тут как тут. Оглушили спящего, раздели, связали и зажарили на его же костре. Вертел и рогатины у них всегда с собой…
— Вошли без стука, почти без звука, — пропел учёный, — Тюк прямо в темя дубинкой из бамбука — и нету Кука!
— Мустафы! — поправил Синдбад.
— Без разницы, — отмахнулся Ибн-Сина, — Кстати, ты проверил карманы одежды? В них могут быть наши шкатулки.
Синдбад так и подпрыгнул на месте.
— Ах я растяпа! Ну совсем котелок не варит.
Оба бросились подбирать и ощупывать одежду Мустафы. Повезло Ибн-Сине. Он нашёл шкатулки в глубоких карманах бархатных штанов беглеца.
— Есть!
— Проверь, карты на месте? — подскочил к нему Синдбад.
— На месте! — заверил друга учёный.
Внезапно на глаза Синдбаду попался пояс Мустафы, чем-то набитый до отказа.
— Ну-ка, ну-ка! — капитан поднял пояс и осмотрев со всех сторон, чир кнул кинжалом по материи.
В прорезь, вспыхивая в лучах утреннего солнца алым, голубым и изумрудным, посыпались искристые драгоценности: кольца, перст ни, браслеты, серёжки, цепочки, подвески и медальоны из золота и драгоценных камней. Синдбад от изумления присвистнул, а Ибн-Сина разинул рот:
— Вот не думал, что Мустафа был подпольным миллионером. Всё
своё носил с собой…
— Это не его драгоценности! — возразил Синдбад, внимательно осматри вая одну из серёжек со всех сторон, — Обрати внимание на это клей мо. Лебедь, пролетающий над башнями замка и внизу имя: "Доро та".
— Следовательно, эти драгоценности — собственность его госпожи, принцессы Дороты! — констатировал Ибн-Сина, помогая другу соби рать дорогие безделушки в пустой кожанный мешочек, услужливо протянутый им Намубой, — Но почему они хранились у него, а не у специально приставленного к ним слуги?