— О, да, — торопливо согласился Вознесенский, — все у нас уже уложено в мешки, все то, что нам нужно будет во время поездки.
— Ну, смотрите, много не набирайте. У каждого из нас, ведь, будет по одному коню.
— Между прочим, Александр Гаврилович, я теперь беру уроки верховой езды, — немного стыдясь сказал Черных. — Я, собственно, когда то ездил верхом, но это было так давно, что мне нужно заново учиться.
— Хорошая идея, — одобрил Ротчев, — смотрите, не падайте только, а то наши дамы засмеют вас, будут смеяться над вами всю жизнь.
Вознесенский засмеялся и добавил:
— Мы, с Алексеем Николаевичем постараемся не осрамиться. Конечно, мы хорошо знаем, что Елена Павловна и Анна Владимировна прекрасные наездницы, нам за ними не угнаться. А, кроме того, мы не молоды ведь, стары даже. Ну, если не очень стары, то, во всяком случае, старше всех вас.
Весь этот вечер прошел в оживленных разговорах о предполагаемой экспедиции и об именинах Елены, которые предполагалось отпраздновать широко.
Следующие несколько дней, Ротчев был очень занят. Нужно было серьезно заняться приготовлениями к поездке, подобрать несколько надежных промышленных для охраны экспедиции. Он старался отобрать хороших стрелков, прекрасно владевших оружием, хорошо зная, что поездка в дикие места Калифорнии была делом серьезным и опасным.
Нужно было подумать обо всем: сколько взять провизии и какой, сколько оружия и амуниции, стараясь взять столько, сколько было абсолютно необходимо, чтобы не перегружать лошадей. Зашел к мастеру, специалисту по работе по меди, приказал изготовить две медных доски, на которых предполагал отметить имена участников экспедиции и даты. Эти доски нужно было взять с собою в поездку, оставить в тех местах, где нужно было показать, что русские были там первыми. Несколько раз, верхом, Ротчев съездил к заливу Бодега и посетил там Макинтоша, с которым у него были довольно хорошие отношения. Ротчев, между прочим, упомянул Макинтошу о предполагаемой поездке в дикие места Калифорнии, не говоря, конечно, о настоящей цели экспедиции. Он даже предложил Макинтошу присоединиться к ним в поездке. Ротчев ценил способности Макинтоша, проживавшего всю свою жизнь в лесах и прериях Америки и ставшего настоящим следопытом, не уступавшим в своих знаниях тайн природы даже индейцам. Кроме того, Макинтош, живший один на своей ферме, был дружен с соседними индейскими племенами и это его знакомство с ними было очень полезно, потому что никто и никогда не знал, чего можно было ожидать при неожиданной встрече с ними. Частенько, Макинтош отправлялся в какие-то таинственные экспедиции, продолжавшиеся иногда по несколько дней. Ездил он один, сопутствуемый только одним старым индейцем, постоянным спутником Макинтоша в его поездках в индейские земли. Никто никогда его не трогал и он всегда возвращался домой невредимым.
ГЛАВА 6
КОЛОДНИК ГРИГОРИЙ
Дни шли и чем дальше, тем больше можно было видеть разницу в характере между Еленой и Анной. В то время, как Елена вся кипела энергией, была полна жизни и цвела, как только что распустившийся цветок под лучами теплого калифорнийского солнца. Анна почти всегда была замкнута и редко появлялась на дворе, когда солнце стояло высоко на небе и согревало берег моря и Форт Росс. Чаще Анну можно было видеть на веранде с книгой в руке. К ее счастью в библиотеке Ротчевых было много книг, от легких французских романов до книг научного содержания. Не редко Анна занимала научную книгу у Черных или Вознесенского, и читала ее с таким же увлечением, как и самый захватывающий роман. Ротчев, проходя мимо, задерживался на секунду, смотрел на заглавие и увидев «ботанику» или «зоологию», усмехался и, не говоря ни слова, шел дальше.
Елена по своей натуре и темпераменту была полнейшей противоположностью Анне. Прежде всего она была солнцепоклонницей. Ничто в природе не доставляло ей такого удовольствия, как ощущение теплых лучей полуденного солнца, которые вместе с легким бризом постоянно дующим с моря ласково и любовно щекотали мягкую кожу ее лица и шаловливо шевелили ее шелковистые волосы. Сидеть дома в такие дни было мучительно. Она была в постоянном движении: сейчас на дворе форта, наблюдая за гнувшейся от ветерка травой на широком дворе; через несколько минут она уже стоит на крутом берегу моря, наблюдая за работой промышленных и алеутов на верфи. Потом ее видели на мельнице, о чем-то оживленно разговаривавшей со старым мельником Прохором, и не прошло и нескольких минут, как кто-то видел ее в селении о чем-то участливо расспрашивавшей женщину, жену промышленного или алеута. Часто она приказывала оседлать своего любимого коня и вихрем носилась по полям вокруг форта.
Дни раннего калифорнийского лета были изумительны. Дожди давно прекратились и солнце светило день за днем, но жарко не было. Калифорнийское побережье в предгорьях никогда не могло пожаловаться на жаркую погоду. С утра форт, селение и окружающие поля окутывались тяжелой пеленой густого прохладного тумана. К полудню туман рассеивался и светило солнце на ярком безоблачном небе. И опять не было жарко, потому что дня не проходило, чтобы не дул бриз с моря, часто переходивший в сильный ветер. Нет, от жары Елена не страдала. Наоборот к вечеру бриз становился настолько прохладным, что нужно было набрасывать на плечи накидку.
Елена не могла сидеть на одном месте и ей нужно было все время быть чем-то занятой. Скоро она нашла себе занятие, которое ей было по душе. Дело в том, что как русские промышленные, так и алеуты-охотники были простые, работящие люди, постоянно занятые на своих промыслах и в большинстве своем люди неграмотные. Только некоторые из них, как Ефрем, помощник Ротчева и главный надсмотрщик над работами, знали грамоту, остальные же были настоящие дети природы, смотревшие на грамотных людей, как на людей одаренных свыше этому таинственному искусству. Как обычно бывает в среде людей, живущих тесно друг с другом, вдруг среди них вспыхивала ссора, темные, низкие страсти разгорались, часто пускались в ход кулаки. Все это приходилось разбирать Ротчеву, усмирять страсти, лечить больных и наказывать виновных.
Внезапная ссора, кулаки, взмах сверкающего ножа и опять Ротчеву нужно было оказывать срочную помощь, чтобы не потерять человека, который мог истечь кровью на смерть; люди были ценны и каждая пара рабочих рук в горячую пору была дороже золота. Заменить их было некем и ждать замены приходилось месяцами и иногда годами.
В этой области Елена нашла свое призвание. Она взяла на себя обязанности, которые в более близкое к нам время исполняли сестры милосердия, оставив мужу его прямые обязанности по управлению колонией. Это сильно облегчило страшно занятого Ротчева и дало возможность Елене чувствовать себя занятой и быть членом этой маленькой русской общины.
Каждый день теперь Елена, по утрам, совершала регулярный обход рабочего селения, обходя дом за домом, с небольшой сумкой на плече, в которой были все ее непритязательные лекарственные средства, мази и бинты. Всегда нужно было кому-то забинтовать укол или порез на руке, сказать ласковое слово, утешить. Форт Росс не имел лекаря и Елена скоро стала пользоваться репутацией искусной фельдшерицы, главным образом за ее умение умиротворять страсти и облегчать моральные страдания. Женщины, в особенности, с нетерпением ожидали появления Елены среди своих непритязательных жилищ, тепло приветствовали ее и жадно обменивались с ней своими новостями, так же как жаловались на свои обыденные ежедневные неприятности. Для каждой из них у Елены находилось слово утешения, она мягко трепала какого-нибудь стеснительного ребенка по его белокурой головке и сразу в семье забывались и нужда и горе. Все казалось более легким, неважным и легко преодолимым.
Эти ежедневные обходы семей поселенцев были не менее полезными и для Елены. Они открыли для нее совершенно, новый, простой, непритязательный мир, которого она до сих пор чуждалась и держалась в стороне.
Прикоснувшись к этим людям, придя в контакт с ними, в соприкосновение с простыми, может быть грубыми людьми, с охотниками и промышленными, она, к своему удивлению, сделала открытие, что это не были существа какого-то низшего порядка, а нормальные человеческие существа, пусть простые, неграмотные, но со своей чисто природной сметкой. В них не было никакого сходства с той картиной, которую она мысленно представляла себе, приехав в Форт Росс. Весь мир до сих пор существовавший в ее сознании, мир жестких, кастовых, социальных различий, как-то вдруг стал сглаживаться в ее мозгу, в ее сознании, и на его место появился калейдоскоп новых впечатлений, набор человеческих жизней, пусть стоящих на низшей ступени социальной лестницы, но живых людей, каждый из которых чем-то и как-то отличался и резко отпечатался в ее мозгу.