И действительно было на что посмотреть. Елена появилась на террасе своего дома, в своем кружевном платье ярких летних цветов. Можно было мысленно представить, видя ее, что это был торжественный выход королевы или герцогини в средние века, выходившей из своего замка, под восторженные восклицания восхищенной публики. Как-то забывалась окружающая, довольно простая и скромная обстановка, грубые потемневшие бревенчатые стены домов или высокой крепостной стены. Все это отходило на задний план, все забывалось и все, что видели люди, это было необыкновенное видение северной красоты. Может быть, наоборот, эти темные, почерневшие от ветров, непогоды и времени, стены, эти башни-блокгаузы по углам, эта маленькая очаровательная часовня, все это придавало соответствующий фон, напоминавший средневековье, создавало феерию двора старого замка, на фоне которого красота Елены еще более выделялась.
Гости торопливо окружили Елену, когда она сошла со ступеней террасы. Молодые кабалеро в своих ярких красочных костюмах окружили Елену и, грохоча своими громадными звенящими шпорами, торопились приложиться губами к руке принцессы.
— Принцесса, вы очаровательны! — восклицали они, — вы также прекрасны, как лучшие северные цветы вашей страны.
Не только молодые люди, но и дамы, синьоры и синьориты, окружили Елену и также радостно, с восторгом, приветствовали ее и восхищались ее красотой и туалетом. Они, по очереди, церемонно представлялись ей и приседали перед ней в глубоком реверансе, точно были на торжественном приеме в королевском дворце или, по крайней мере, на приеме у его превосходительства, губернатора Калифорнии.
Разговор вокруг только и был о красоте супруги коменданта о ее чудном туалете и необыкновенном аромате ее парижских духов.
Веселая, раскрасневшаяся от оживления, Елена переходила от группы к группе и представляла своим гостям подругу Анну, также ставшую предметом восхищения экспансивных испанцев.
— Я просто глазам своим не верю, — в изумлении смотря по сторонам, с жаром сказал Мануэль Макинтош, стоявший со своим хозяином Ротчевым на ступенях маленькой бревенчатой часовни, в юго-восточном углу форта. Макинтош, высокий, худощавый, жилистый американец, «сосед» русских поселенцев, был чисто и парадно одет по моде времени, чисто выбрит, но с длинными волосами довольно низко спустившимися позади на его шею.
— Какие яркие краски излучает эта веселая толпа. Все это вместе с яркими лучами солнечного света соединено с красотой июньского калифорнийского неба… и в центре всего — очарование и красота вашей жены, Мистер Ротчев. Уж не вижу-ли я это все во сне? Разве мы не в диких пространствах дальнего запада, не живем ли мы в изолированных, маленьких селениях и фортах, окруженных угрюмыми, бревенчатыми стенами, которые все время, день и ночь, напоминают нам о постоянной возможности изменнического нападения враждебных индейцев! Здесь-ли мы или наоборот присутствуем на торжественном приеме величественного двора королей, на торжестве или празднестве в честь принцессы где-нибудь в Мадриде или Париже?
Ротчев, в изумлении, посмотрел на своего, обычно молчаливого, приятеля-соседа.
— Мистер Макинтош, — воскликнул он, — что за сравнение! Он засмеялся. — Мне кажется, что ваши частые встречи с многоречивыми испанцами сильно повлияли на вас. Вы тоже стали выражаться довольно высоким штилем. Посмотрите только вокруг себя, посмотрите внимательно, взгляните на эти грубые, бревенчатые, мало-отесанные здания, на эту простоту, если не сказать бедноту окружающей нас обстановки, отсутствие всего, с чем у нас связано слово «цивилизация». Где только вы могли найти эти высокопарные сравнения?
Ротчев опять улыбнулся, положив руку на плечо «бостонца», как в то время называли всех, вновь прибывающих с восточного берега Америки.
Макинтош был один из тех, первых людей энергичного и бесстрашного типа, которые были первыми ласточками, первыми пионерами той огромной массы американцев, которые медленно и неуклонно двигались на запад Америки и которые в скором будущем начали заселение равнины Калифорнии.
Макинтош покачал головой, когда Ротчев, со смехом, пытался разубедить мечтательного «бостонца».
— Я не шучу, мистер Ротчев. Зрелище перед нашими глазами действительно изумительное. Никакие веселые фиесты в испанских селениях со всеми их красочными парафеналиями не смогут сравниться с красочностью того, что мы видим здесь, теперь, перед нашими глазами. Какая поразительная картина красоты! Ваш маленький форт, ваше селение, полное жизни, ваши поля — тоже картина жизни и изобилия, эти холмы за фортом и этот спокойный, тихий, синий океан! Не очень-то часто мы с вами можем похвалиться такой чудной погодой!