«Однако…»
— Погоди… секунду…
«Получается…»
— То есть ты сказал мне не высовываться не потому, что я стал бы позором семьи?
— Нет, конечно. Семья — это мелочь. Куроганэ — хранители мира среди рыцарей Японии, поэтому те, кто ни на что не годен, должны ими оставаться… Икки, ты сказал, что хочешь моего признания. В таком случае… немедля откажись от статуса рыцаря.
— !..
— Ты ни на что не годен, и ты ничего не должен предпринимать. Я хотел этого раньше, я хочу этого сейчас.
С каждым словом Икки всё больше и больше убеждался, что Ицуки не шутил, но отказывался в это верить.
«Тогда… кем он меня считает? Отец говорит, что не испытывает ненависти, но теперь… лучше бы он просто ненавидел меня из-за отсутствия таланта».
Как он хотел, чтобы так оно и было.
Однако реальность диктовала свои правила.
Ицуки ничего не ждал от него, ни на что не надеялся.
«Это… просто ужасно…»
Это не ненависть или презрение. Это просто безразличие.
В каменном сердце Железнокрового не было места доброте или неприязни.
Внутренности Икки сжала и перекрутила ледяная рука.
— !..
— М? Что с тобой? Ты чего ревёшь? — увидев слёзы на глазах сына, удивился Ицуки.
В этот момент Икки понял, как сильно он хотел того, чтобы их с отцом что-то связывало, хотел, чтобы когда-нибудь они наконец-то поняли друг друга.
Однако…
«Ага, точно… Он даже не понимает, почему я плачу. Между нами всегда находилась непреодолимая пропасть».
Парень ощутил, как внутри него что-то хрустнуло и откололось.
Точный механизм — человек по имени Икки Куроганэ — начал ломаться.
— …
Больше Икки ни на что не реагировал, просто стоял, опустив голову, и всхлипывал.
Ицуки пожал плечами, встал, вышел из комнаты и поднялся на лифте в свой кабинет на верхнем этаже.
Внутри его ждал полный мужчина в красном костюме.
— До-обрый день, глава. Или уже вечер?..
— Акадза?
— Ну-у, как он там?
— Непонятен как и всегда. Хотя и не в такой степени, как его старший брат Ома.
— О, я говорю не о его характере. Как его здоровье, не ухудшилось?
— А должно было?
— Н-хи-хи-хи. Ну, понимаете, мы немно-ожечко схитрили и накачали его еду веществом, которое расстраивает работу тела и разума.
— Сывороткой правды, наследием военной полиции? Вы прибегли к весьма грубому методу.
— Мы, как и вы, прекра-асно осведомлены о его упрямстве. Мы и не думали, что сломим его волю слушаниями. Они лишь повод, чтобы держать его взаперти. Пока что всё идёт по плану. А после встречи с императором Вермилионом…
— Можешь не продолжать. Я и сам в курсе ситуации, — заткнул его Ицуки. — Всё в твоих руках. Разрешаю задействовать любые методы, однако ошибок я не прощу. Делай что хочешь, но чтобы Икки был исключён.
— Как вам будет угодно, н-хи-хи-хи. Смотрите и наслаждайтесь зрелищем, — сказал Акадза и вышел.
Оставшись в одиночестве, Ицуки внезапно перевёл взгляд на стену, где висели фотографии предыдущих директоров.
Больше половины из них носили фамилию Куроганэ.
«Наш род всегда хранил верность долгу. Я, его нынешний глава, неотступно следую ему. Я воплощаю собой идеал для большинства. Так на моей территории должен жить каждый. И тогда большинство людей будут счастливы, — думал Ицуки — Мало кто способен отвергнуть своё бессилие, как это сделал Икки. Уверенность в своём никчёмном таланте, в пустых стремлениях приносит только вред ему и системе. Значит, он не нужен. Моя система обойдётся без него. Я избавлюсь от него любым способом, и родство не должно стать помехой. Таков мой долг».
Железный порядок превыше всего — так гласил единственный девиз Железнокрового Ицуки Куроганэ.
Всегда.
С начала слушания прошло десять дней.
Икки вышел на тренировочную площадку в Японском отделении Федерации, чтобы провести восемнадцатый бой отборочного тура.
Против него сражался какой-то безымянный рыцарь Е-ранга.
Судила матч классный руководитель Икки Юри Орэки.
Сидзуку заранее расспросила Кагами и прождала учительницу у ворот академии до самого вечера. Безусловно, Наги всё это время был вместе с ней.
Юри вернулась одна.
— Орэки-сэнсэй, онии-сама… как он? Победил? — подбежав к ней, спросила Сидзуку.
— Э? А… Да, — рассеянно ответила Юри. — Безоговорочная восемнадцатая победа.
Арисуин не преминул полюбопытствовать, в чём дело:
— Вас что-то тревожит?
Юри заколебалась. «Не стоит их тревожить понапрасну. Однако сестра Куроганэ-куна имеет право знать правду».