Смахнув с жидкокристаллического экрана наладонника капельки пота, она взглянула на часы.
«Пятьдесят минут. Долго же мы разговаривали».
— Как там заведующая, жива-здорова? — спросил Утаката. Он сидел на диване и с аппетитом поедал красный помидор размером с кулак.
— Здорова. Похоже, болезнь прошла как страшный сон.
В прошлом году уже немолодая заведующая «Дома юной листвы» — Тока называла её матушкой — слегла после сердечного приступа. Тока проплакала всю ночь, и даже беззаботный Утаката не мог найти себе места от волнения.
К счастью, всё закончилось благополучно. В какой-то степени даже слишком.
Как бы там ни было...
— Они уже нарисовали плакат?
Тока ещё не победила, состав команды Хагуна не был определён, а воспитанники из «Дома» уже приготовились поддерживать её на Фестивале искусства меча семи звёзд.
«У меня просто нет слов».
— Я и сказала, что они бегут впереди паровоза... Вот же.
— Это отражение их надежд. Райкири — герой детей из «Дома юной листвы», — ответил Утаката, вытащил из картонной коробки с овощами лист плотной бумаги и протянул его подруге.
Это была фотография, с которой Токе улыбались ребятишки, гордо демонстрируя богатый урожай. Девушка перевернула карточку и прочла на обороте слова поддержки, написанные крупным знакомым почерком.
Да, сироты чтили Току Тодо как своего величайшего героя.
Райкири была одной из них, но сумела пробиться на самый верх. Она с высоко поднятой головой сражалась «на передовой» этого мира и побеждала.
Дети восторженно смотрели на неё и мечтали когда-нибудь воссиять точно так же.
«Знаю, я подарила им цель и придала уверенности, поэтому я не проиграю. Я просто не могу проиграть!»
Надежды не давили на плечи тяжким грузом, а наоборот наполняли силой.
Без них Тока никогда не забралась бы так высоко.
«Это я почитаю потом и не один раз».
Она нежно обняла фотографию, убрала её в сумку и обратила внимание на посылку.
Воспитанники «Дома юной листвы» прислали целое ассорти собственноручно выращенных летних овощей: помидоров, баклажанов, огурцов.
Каждый из плодов, казалось, источал мягкое тепло и сиял наполнявшей его любовью.
— Ух ты, смотри, Ута-кун, какой крупный баклажан! Карри с ним должно получиться просто замечательное.
— Угу, чёрненький и толстенький — загляденье просто.
— Ну тебя! Говоришь прямо как старикашка!
— Ха-ха-ха! Но надо будет завтра отнести всё это в школьную столовую, а то сгниёт.
— Завтра?..
Тока вспомнила о неприятном письме от Куроно Сингудзи и приуныла: директриса писала, что её следующим противником во внеочередном порядке назначен Бездарный рыцарь, герой всех последних новостей.
«Это неспроста, да?» — спросила она тогда, и Куроно без утайки рассказала ей обо всём.
Услышав о том, как бесчеловечно обращались с Икки, какое жестокое условие его вынудили принять, и что именно ей отводилась роль убийцы в предстоящей дуэли, Тока округлила глаза, приложила руки ко рту и долгое время не могла вымолвить ни слова.
«Я на такое не подписывалась, но... Эх, если бы только у меня был выбор».
— Тока, ты примешь вызов? — догадываясь о чувствах подруги, спросил Утаката.
Девушка опустила взгляд.
— Директриса спросила то же самое. Но решать не мне. Скажем так, завтра будет самый обычный последний матч отборочного тура.
Именно так. Это Икки шёл на дуэль, а Тока — на простой бой.
Комитет поставил другого оппонента, но условия остались прежними: победа или поражение.
Тем более, переносы случались и раньше, просто не такие неожиданные.
«Мне нечего возразить. Только вот...»
— Настроение ни к чёрту, да?
— Да…
Добрая Тока не могла вынести такой несправедливости. Внутренности как будто завязались в тугой узел.
Намереваясь сменить тему, она хлопнула в ладоши, и...
В дверь постучали.
— Это кто в такой час к нам пожаловал? — удивился Утаката.
— Это ко мне, — объяснила Тока. — Входи.
— Прошу прощения.
Дверь открылась, и в комнату вошла невысокая красивая девушка — Сидзуку Куроганэ, которая совсем недавно до самого последнего надеялась выцарапать победу у Токи.
— Какая неожиданность.
— Я тоже немало удивилась, когда увидела позднее сообщение с просьбой прийти. Причём позвала меня та, у кого я получила единственный неуд.