***
Историческая справка: Брисингамен (др.-исл. Brísingamen) - предмет из германо-скандинавской (иначе нордической) мифологии. Его название в переводе означает «сверкающее», «искра». Это золотое ожерелье (по другой версии - пояс), сделанное четырьмя братьями-гномами Брисингами (Brisings). Ожерелье не обладает никакими магическими свойствами, просто очень красиво. По другой версии, оно делает носящего его ещё более прекрасным. Ожерелье принадлежит Фрейе, богине любви и красоты.
Асгард, Валяскьяльв, Зал Собраний. Во всех Девяти Мирах не сыщется времяпровождения скучнее, зануднее и сонливее, чем совет с участием двергов. Потомки великана Имира славны крайне склочным, въедливым и скаредным нравом. Они готовы удавиться, лишь бы не платить лишний золотой, и способны довести до белого каления самого миролюбивого и дружелюбного собеседника. Любому из карликов не составит труда произнести речь длиной от рассвета до заката, не забывая через слово поминать древние законы, кодекс короля Хримсгарда и заповеди мудрого Свартальфа. А еще они способны с одного замаха разрубить стол мореного дуба на две половинки. Упаси вас боги зевнуть, громко всхрапнуть во время двергской речи или уронить внезапно отяжелевшую голову на столешницу. Неприятностей не оберетесь. Итак, почтенный Скирвир излагал. Слушатели изнывали и маялись. Один торжественно восседал во главе стола и, кажется, даже не моргал. Возможно, Всеотец безмятежно спал, наконец-то освоив высокое искусство дремать в собрании с открытым и выпученным глазом. Локи, которому поручили вести точные записи произнесённых речей, развлекался как мог. Запущенное по пергаменту самобеглое перо рисовало двергов в непотребных позах и видах, ни разу не повторяясь. По столу между кубков и блюд ползали наваждения, видимые только самому чародею и избранной жертве. В блюде Хермода свили гнездо и увлеченно откладывали яйца пестрые василиски. В кубке Тюра обосновался лысый цыпленок с хищно изогнутым клювом, трепыхавший кожистыми крыльями и беззвучно оравший всякий раз, стоило воителю потянуться к чаше. Ньёрда изводили крохотные акулы с длинными лапками кузнечиков, пытавшиеся жевать его бороду, Квасира - назойливые осы и мухи. Утомленный чужими разглагольствованиями мудрец пару раз купился на обман, взмахивая ладонью в попытке разогнать насекомых. Убедившись, что рука пролетает сквозь рой, не причиняя ему вреда, Квасир укоризненно взглянул на Локи и выразительно закатил глаза под густые брови - мол, всем тошно, да нужно потерпеть! Ради племянничка Тора чародей особенно расстарался. Созданный им уменьшенный образ Тора старательно размахивал Мьёльниром, вырубая из ноздреватого камня, подозрительно напоминавшего кусок засохшего лошадиного навоза, некое идолище. Итогом трудов Громовержца стало изображение дверга с перекошенной физиономией и огромной оттопыренной задницей при спущенных штанах. Дверг явно маялся запором. Хмыкнув, Локи движением пальцев заставил призрачного Тора совершить поклонение статуе. Ритуал включал в себя торжественное омовение двергского зада элем из кружки, подношение нарубленных фруктов и, наконец, усердное и повсеместное лобызание задницы. Тор скрежетал зубами. На скулах Громовержца перекатывались желваки, правая рука невольно тянулась к оставленному за дверями молоту, взгляд голубых глаз сулил долгую и мучительную кончину. Локи в ответ приязненно улыбался и едва заметно пожимал плечами. Мол, понятия не имею, чего ты разъярился. Вон, пивка хлебни, подумай о девках, будь стойким не только в битве. Ас ты или кто? Даже самый дотошный и занудливый дверг не в силах трепаться вечно. Скирвир наконец умолк. Над столом прошелестел тихий вздох облегчения. Призраки Локи превратились в зеленоватые облачка и с еле слышным хлопком развеялись. Один сморгнул. Сидевшие на спинке его трона вОроны затрепыхались, шелестя оперением и переступая с лапы на лапу - словно ветер теребил две грязные тряпки, вывешенные на просушку. Всеотец откашлялся, готовясь к ответному речению, многословному и витиеватому. Ему предстояло не ударить в грязь лицом и доказать, что в Асгарде тоже способны долго и красно стучать языком о зубы. Теперь не поворожишь. Один еще способен закрыть глаза - точней, один оставшийся глаз - на выходки побратима во время двергского краснобайства, однако отвлекать асов от собственных слов он не дозволит. Обреченный сидеть смирно, Локи сделал над собой усилие и попытался вникнуть в смысл речей правителя. Главное, держать в уме главное, то, ради чего они все тут собрались. Не отвлекаясь на второстепенные мелочи вроде поминания вёльвовских предсказаний, вечной дружбы между Асгардом и Свартальфахеймом (отродясь не было!) и перечня статей договоров, заключенных еще до появления Локи на свет. Будучи по совместительству божеством не только хитрости, но и огня, Локи обладал терпением, свойственным летучей и всепожирающей стихии. Уловив в речи Одина нечто занимательное, он немедля вклинился с вопросом: - Сколько-сколько? Прошу меня простить - кажется, мне только что изменил слух. - Двести тысяч лет, - терпеливо и раздельно повторил Отец Воинов. - Согласно пророчествам Норн, вычислениям наших астрологов и изысканиям почтенных двергов, мы наконец-то сумели определить точную дату наступления Рагнарёка. - А-а, - понимающе кивнул Локи. - А мне послышалось - двадцать тысяч. Или двадцать сотен? В сущности, разница невелика. Все равно это произойдет очень и очень нескоро. Может, мы и не доживем, вот досада-то. - Локи, даже двести тысяч грядущих лет не избавят тебя от легкомыслия, - нахмурился Один. - Ты хотел что-то сказать или на тебя опять напало желание позубоскалить впустую? Если ты не обратил внимания, мы обсуждаем с нашими почтенными гостями возможность создания новых цепей для Фенрира. - О нет, на сей раз я слушал очень внимательно, - заверил собрание Локи, поднимаясь из-за стола. - Но так и не услышал главного. Ответа на вопрос «Зачем?». Отлично, через двести тысяч лет нашему миру придет конец. И что, все двести тысяч грядущих зим почтенные дверги намерены ковать несчастную цепь? Великолепные работники, ничего не могу сказать. Основательный подход к делу. Вдумчивый. Скирвир насупился и шумно запыхтел вздернутым носом, торчавшим из кустистых завитков каштаново-пегой бороды. Его спутники зашептались, неприязненно поглядывая на Локи. Но того уже несло вдаль по волнам. Аукнулась вынужденная необходимость долгое время сидеть на одном месте, придерживая язык за зубами. - Я отказываюсь понимать, ради чего мы собрались! Двести тысяч лет - но Рагнарёк все едино грянет, потому что предсказания вёльв не имеют обратного хода. Рыбка задом не плывет, господа почтенные! Вы хоть раз слышали о том, чтобы хоть одна из дряхлых кочерыжек взяла свои слова обратно и прошамкала: «Ох, звиняйте старушку, совсем слаба умом стала, заговариваюсь...» Новая цепь не спасет миры и не отсрочит неизбежного. Зато Свартальфхейм в очередной раз получит возможность надуть щеки и потребовать: «Обеспечьте-ка нам пригоршню девственности Фрейи, капельку ума Тора, шум кошачьих шагов, рыбью болтовню и что-нибудь еще такое-эдакое!» Ньёрд, в твоем хозяйстве сыщутся говорливые рыбешки? - Последнюю вчера изжарили, - прогудел Хозяин морей. - Трепалась больно много. Все предрекала, мол, океаны иссохнут, моря станут пустынями... Ну, мы ее раз - и на сковородку с маслом! Кто-то украдкой хихикнул. Обретя единомышленников, Локи разошелся еще пуще: - Я уж не говорю о том, сколько золота сдерет с нас почтенный Скривир и его не менее достопочтенные соплеменники за изготовление бессмысленной и совершенно бесполезной вещи! К чему эта никчемная возня? Или мы опасаемся взглянуть в лицо будущему? Каким бы оно не было, мы бесстрашно встретим его. Будем жить, наслаждаясь каждым прожитым днем, словно он - последний, и брать от этой жизни все! Нам еще столько всего нужно успеть, столько познать и увидеть! Девять Миров меняются, мы меняемся вместе с ними... а Фенрир спит. Так зачем его понапрасну будить и навешивать новую цепь, когда и прежняя достаточно хороша? - Согласен, - в кои веки Б