м с ясенем был расстелен холст, где он горсткой рассыпал орехи и положил кожаную флягу с вытисненным узором в виде змей. Мед, орехи и общество Локи. Искушение было слишком сильным. Рататоск спрыгнула вниз, в полете ловко перекувырнувшись через голову. Приземлилась она уже на две ноги в меховых опорках. Оборотень, в другом обличье она представала девицей из рода альвов, среднего росточка и плотного сложения. Длинные уши с кисточками и пышный хвост по-прежнему остались при ней, темную кожу покрывала короткая густая шерстка. Девица-Рататоск носила короткую меховую жилетку, пряча под ней маленькие упругие грудки, и намотанный вокруг бедер килт. Цветами она выбрала зеленый, желтый и бурый. - Несравненная Рататоск, - Локи в самом деле был рад ее видеть. - Лок-ки. Давно не встр-речались, - белка-оборотень забавно прищелкивала языком на звонких согласных и пришептывала на глухих - торчавшие передние зубки мешали ей правильно говорить. Она плюхнулась рядом с пеньком, скрестив ноги, и бросила в рот орешек, с хрустом раскусив скорлупу. - Чем пор-радуешь стар-рушку Р-Рататоск? Локи немедля вывалил на нее ворох последних новостей Асгарда и Свартальфхейма. Белка косила черными, как ягоды тутовника, глазами, не забывая прикладываться к фляжке - но было заметно, что все это она уже слышала. Напоследок Локи приберег слух о дивном ожерелье, что втайне куют дверги Серых гор. Рататоск заинтересовалась. Кисточки на ее ушах встали торчком, глаза азартно заблестели. Локи добавил в голос проникновенности, для полноты картины осторожно взяв девицу-оборотня за руку-лапу с твердыми подушечками пальцев и коричневыми ногтями. Рататоск смущенно прикрылась хвостом и хихикнула, но руку не отобрала. Она была единственной в своем роде. Одной на все Девять Миров. Кто-то из богов сотворил ее в начале времен, но не озаботился дать шустрой вестнице племя и достойного спутника. Никому не приходило в голову, что болтливой Рататоск позарез нужен дружок. Ведь мало кто знал о том, что Рататоск была зверем и женщиной. Одинокой и тоскующей в обеих своих обличьях. Никому, кроме Локи. Умудрившемуся прижить трех детей с королевой ведьм Мюрквида и переспать с доброй половиной асгардских девиц и жен. Это не считая Свадильфари-жеребца. Ну, белочка. Это даже интересней, когда белочка. Причем говорящая. Порой визжащая от полноты чувств. Рататоск всецело разделяла мнение Локи о том, что любовь мало чем отличается от сражения. Она дралась до последнего, и имела привычку в порыве страсти больно впиваться острыми зубами в плечо бога. Когда все заканчивалось, шумная и говорливая белочка-оборотень становилась тихой-тихой. Обессиленно лежала рядом в траве, пристроив голову на сгибе руки Локи, и молчала. Не выспрашивала настойчиво, встретятся ли они еще раз, не теребила бессмысленными признаниями, лишь смотрела яркими глазищами. - Сначала любовь, дела потом, спасибо и на этом, - обрела голос Рататоск. - Тебе что-то от меня нужно. - Рататоск, - укоризненно протянул Локи. - Ты несправедлива. Ты знаешь, как сильно я к тебе привязан. Я даже предложил бы тебе выйти за меня, но ты ведь не согласишься! - Я подумаю, - со смешком обещала Рататоск. - Не томи, выкладывай. - Мне нужна твоя услуга, - начал Локи. - Не могла бы ты где-то через седмицу наведаться в чертоги Фрейи? - Легко, - с вызовом откликнулась оборотень. - Фрейя, конечно, захочет последних новостей. Поведай ей о двергском ожерелье. Так, чтобы она заслушалась. Ты сможешь, ты ведь такая умница, - подольстился Локи. Рататоск оскалилась в понимающей ухмылке: - Но это ведь не все? - Постарайся, чтобы твоим речам внимала не только Фрейя, но и ее двор... И вот еще, - Локи привлек голову Рататоск поближе и зашептал в подергивающееся ухо с кисточкой на конце. - Запомнила? - Слово в слово, - белка задумалась. - А ежели она начнет выспрашивать, от кого я это слышала, скажу - от двергов Серых гор. Они говорили об этом в трактире и смеялись, верно? - Молодец, - искренне похвалил сметливую подружку Локи. - Именно так все и было. Солнце пригревало. Рататоск была теплая и мягкая, от нее пахло диким лесом и медом. Рядом с ней было хорошо дремать, мысленно шлифуя кусочки мозаики и прикидывая их место в общей картине. Когда оборотень ошибочно сочла Локи заснувшим, она тихонько вывернулась из кольца его рук и сменила облик. Постояла рядом - и вскоре до Локи долетел звук царапанья когтей о кору. Рататоск ушла. Она всегда уходила вот так, не прощаясь и не оглядываясь, тихо и быстро. Убегала, как чудом избежавший встречи с охотником зверек. Все-таки в ней было куда больше от животного, чем от женщины. Асгард, Фолькванг. Рататоск всегда блюла обещания. Ей нравилась мысль о том, что ей отводится место в планах Локи - хотя оборотень и сознавала, что не в силах полностью оценить размах чужого замысла. Создатель Рататоск наделил свое творение даром безошибочно распознавать правду. Ее собеседники могли заблуждаться, преувеличивать или преуменьшать. Рататоск с равным вниманием выслушивала всех, но запоминала и пересказывала только то, что было истиной, оттого любой в Девяти Мирах доверял сказанному белкой-оборотнем. Вестница богов никогда не лгала. И точно знала, что Локи не выдумал историю об ожерелье двергов. Оно существует. Таинственно сияет где-то в подгорных чертогах, готовясь родится на свет. В назначенный день Рататоск поднялась по огромному стволу Иггдрасиля почти до самой макушки, свернула на одной из могучих ветвей и, пробежав до самого конца, спрыгнула вниз. Оборотень проделывала это сотни раз, и все едино - сердце замирало, а дыхание перехватывало. Во снах к ней приходило навязчивое видение - вот она летит, растопырив лапы, и вокруг пустота. Она падает в прозрачно-голубую бесконечность, истошно визжа и тщетно пытаясь уцепиться за что-нибудь. Миры пролетают мимо, когда она разбивается о бесчувственные гранитные валуны. Магия взмывает над ней сверкающим облачком золотых искр и уплывает наверх, а она остается - белка, крохотное животное, озабоченное только пищей, самцом, потомством и тем, как не угодить в зубы хищникам. Белка с воспоминаниями о том, как она была человеком. Рататоск мягко шлепнулась в густую траву. Цвел шиповник, воздух пропитался густым медвяным запахом, и у нее слегка закружилась голова. Оборотень встряхнулась, убедившись, что благополучно добралась именно туда, куда нужно. Вон за древесными кронами поднимаются к безоблачным небесам серебряно-алые черепицы крыш палат Фрейи, прекрасного Фолькванга. Встав столбиком, белка прислушалась. Уловив женские голоса, смех и перезвон струн арфы, вприпрыжку поскакала по усыпанной разноцветными камнями дорожке. Дорожка вильнула, выводя к большому круглому навесу на покрытых тонкой резьбой опорах. «Ага. Это я удачно зашла», - поздравила себя Рататоск. Под навесом расположилась Фрейя с заглянувшими на огонек подругами - Фуллой, Идунн и Гевьон. Не считая прислужниц, одна из которых старательно дергала струны арфы, а прочие болтали вполголоса, вышивали, перешептывались и хихикали. Рататоск не спешила показываться им на глаза, рассматривая общество асиний из своего убежища в малиновых зарослях. Как хлопотливая белка - запасы орехов, она перебирала в памяти то, что знала о Фрейе. Прекраснейшая из прекрасных, дочь морского хозяина Ньёрда, заложница, ставшая своей. Добродетельные жены и верные супруги Асгарда дружно невзлюбили деву Фрейю с первого дня ее появления в городе асов. Слишком смазливая, ворчали они. Слишком дружелюбная, слишком доверчивая, слишком падкая на дары и красивые слова. Из-за своего нежного и отзывчивого сердца Фрейя вечно оказывалась втянута в нелепые истории с участием подозрительных мужчин. То ей невесть зачем понадобилось разгуливать по Мидгарду, где она встретилась с неким ярлом Оддом и от большой любви умудрилась выскочить за него замуж. К счастью, ярл ушел в очередной поход в море, да там и сгинул, а безутешную Фрейю отец и брат привезли обратно в Асгард. Поговаривали, якобы на самом деле Оддом прикидывался Всеотец, очарованный юной красоткой - ибо замужество Фрейи удивительным образом совпало с очередным странстви