диким лесом и медом. Рядом с ней было хорошо дремать, мысленно шлифуя кусочки мозаики и прикидывая их место в общей картине. Когда оборотень ошибочно сочла Локи заснувшим, она тихонько вывернулась из кольца его рук и сменила облик. Постояла рядом - и вскоре до Локи долетел звук царапанья когтей о кору. Рататоск ушла. Она всегда уходила вот так, не прощаясь и не оглядываясь, тихо и быстро. Убегала, как чудом избежавший встречи с охотником зверек. Все-таки в ней было куда больше от животного, чем от женщины. Асгард, Фолькванг. Рататоск всегда блюла обещания. Ей нравилась мысль о том, что ей отводится место в планах Локи - хотя оборотень и сознавала, что не в силах полностью оценить размах чужого замысла. Создатель Рататоск наделил свое творение даром безошибочно распознавать правду. Ее собеседники могли заблуждаться, преувеличивать или преуменьшать. Рататоск с равным вниманием выслушивала всех, но запоминала и пересказывала только то, что было истиной, оттого любой в Девяти Мирах доверял сказанному белкой-оборотнем. Вестница богов никогда не лгала. И точно знала, что Локи не выдумал историю об ожерелье двергов. Оно существует. Таинственно сияет где-то в подгорных чертогах, готовясь родится на свет. В назначенный день Рататоск поднялась по огромному стволу Иггдрасиля почти до самой макушки, свернула на одной из могучих ветвей и, пробежав до самого конца, спрыгнула вниз. Оборотень проделывала это сотни раз, и все едино - сердце замирало, а дыхание перехватывало. Во снах к ней приходило навязчивое видение - вот она летит, растопырив лапы, и вокруг пустота. Она падает в прозрачно-голубую бесконечность, истошно визжа и тщетно пытаясь уцепиться за что-нибудь. Миры пролетают мимо, когда она разбивается о бесчувственные гранитные валуны. Магия взмывает над ней сверкающим облачком золотых искр и уплывает наверх, а она остается - белка, крохотное животное, озабоченное только пищей, самцом, потомством и тем, как не угодить в зубы хищникам. Белка с воспоминаниями о том, как она была человеком. Рататоск мягко шлепнулась в густую траву. Цвел шиповник, воздух пропитался густым медвяным запахом, и у нее слегка закружилась голова. Оборотень встряхнулась, убедившись, что благополучно добралась именно туда, куда нужно. Вон за древесными кронами поднимаются к безоблачным небесам серебряно-алые черепицы крыш палат Фрейи, прекрасного Фолькванга. Встав столбиком, белка прислушалась. Уловив женские голоса, смех и перезвон струн арфы, вприпрыжку поскакала по усыпанной разноцветными камнями дорожке. Дорожка вильнула, выводя к большому круглому навесу на покрытых тонкой резьбой опорах. «Ага. Это я удачно зашла», - поздравила себя Рататоск. Под навесом расположилась Фрейя с заглянувшими на огонек подругами - Фуллой, Идунн и Гевьон. Не считая прислужниц, одна из которых старательно дергала струны арфы, а прочие болтали вполголоса, вышивали, перешептывались и хихикали. Рататоск не спешила показываться им на глаза, рассматривая общество асиний из своего убежища в малиновых зарослях. Как хлопотливая белка - запасы орехов, она перебирала в памяти то, что знала о Фрейе. Прекраснейшая из прекрасных, дочь морского хозяина Ньёрда, заложница, ставшая своей. Добродетельные жены и верные супруги Асгарда дружно невзлюбили деву Фрейю с первого дня ее появления в городе асов. Слишком смазливая, ворчали они. Слишком дружелюбная, слишком доверчивая, слишком падкая на дары и красивые слова. Из-за своего нежного и отзывчивого сердца Фрейя вечно оказывалась втянута в нелепые истории с участием подозрительных мужчин. То ей невесть зачем понадобилось разгуливать по Мидгарду, где она встретилась с неким ярлом Оддом и от большой любви умудрилась выскочить за него замуж. К счастью, ярл ушел в очередной поход в море, да там и сгинул, а безутешную Фрейю отец и брат привезли обратно в Асгард. Поговаривали, якобы на самом деле Оддом прикидывался Всеотец, очарованный юной красоткой - ибо замужество Фрейи удивительным образом совпало с очередным странствием Одина по Девяти Мирам. Потом Фрейю очаровал смертный поклонник Оттар, доныне обитающий в ее чертогах в шкуре огромного кабана Хильдисвини. Когда же богиня решила наведаться в Льёсальфахейм, в Асгарде поняли, что увидят ее вновь не скоро. Локи предлагал всем желающим побиться об заклад: вернется Фрейя с живым гостинцем в подоле или все-таки постесняется тащить в Асгард орущий благим матом подарочек от альвов? Фрейру, ее брату, опять пришлось собираться в поход за загулявшей сестрицей. К тому времени Фрейя так прониклась свободными нравами альвов, что уговорила брата остаться вместе с ней - и жили они отнюдь не как брат и сестра, но как муж и жена. Их счастливое бытие кончилось вместе с визитом в Альфхейм мрачного Тора, приволокшего парочку увлёкшихся ванов обратно. Было много криков, слез, угроз и обвинений, Фрейя клялась стать серьезнее и помнить хотя бы о чести своего рода - но благих намерений достало ненадолго. Вокруг прекрасной богини опять закружился пестрый хоровод друзей и приятелей - мидгардцы, ваны, асы и светлые альвы, всех не упомнишь и не перечислишь. Правда, Фрейя стала осторожнее и с поличным больше не попадалась. Однако ее репутация в Асгарде так и осталась подмоченной и слегка двусмысленной. Особенно после того, как стороной выяснилось: Локи может считать себя выигравшим в том давешнем споре. Фрейя прижила в Альфахейме невесть от кого дочурку, а когда той стукнуло шестнадцать, выпросила у Одина разрешение привести очаровательное дитя по имени Хнос-Драгоценность в Асгард. Златокудрая дочь отличалась столь же жизнерадостным нравом, что и мать, немедля обзавелась поклонниками и вероятными женихами, и Фрейе пришлось упрятать дочурку под замок. Дабы Хнос своим нежным щебетанием не сманивала у матери воздыхателей. - Рататоск! - глазастая Фулла первой заметила оборотня в малиннике и радостно взмахнула рукой. - Смотрите, Рататоск пришла! - Милая Рататоск! Иди к нам! - наперебой принялись зазывать дамы. На столе немедля появилась корзинка с орехами и целое блюдо коржиков в меду. Видно, асиньи донельзя соскучились по новостям из Девяти Миров. Белка выбралась из кустов, взбежала по ступенькам и уселась, распушив хвост. Щелкнула надкушенным орехом, из-под резцов полетели скорлупки. Девы терпеливо ждали, пересмеиваясь в расшитые жемчугом рукава платьев и выжидающе смотря на вестницу богов. Утолив голод, Рататоск заговорила. Ее слушательниц ничуть не волновали ратные подвиги и число убитых героями троллей, торговые соглашения и военные союзы. Фрейе и ее подругам хотелось знать, чьи судьбы сошлись воедино, а чьи сердца разбились. У кого народились дети, кто удачно вышел замуж, а кто разошелся, решив начать жизнь заново. Кого соблазнили, кого отвергли, кто бежал от воли родителей, а кто смирился и обрел счастье. Кого одарили златым венцом, а кого - серебряными подвесками... - Еще слыхала я, что в Свартальфхейме, в самом сердце Серых гор, из-под двергских молотов скоро явится дивной красы ожерелье, коему не сыщется равных в мире, - разливалась Рататоск. - Оно прекраснее вечерней зари и морской глади перед закатом, зеленее весенней травы и сверкает ярче, чем утренняя роса... - Ах! - восхищенным хором вздохнули Идунн и Гевьон, на чей шее мерцала искорками тяжелая золотая лунница с яхонтами. - Ночью от него исходит свет, подобный лунному, а днем - сияние, затмевающее солнце, - на Рататоск снизошло вдохновение. - Оно притягивает взоры и радует глаз, ослепляет тысячью небесных звезд и... - Милая Рататоск, - перебила оборотня Фрейя. Меж тонких, идеально ровных бровей богини пролегла едва заметная морщинка, - всем ведомо, как высоко подгорные карлики ценят изделия своих рук. Скажи, не слыхала ли ты о цене, которую они намерены запросить за это сокровище? Или они создают его для кого-то? Хотела б я знать имя счастливицы, в руки которой вложат сей удивительный дар! - И прозвище того, кто способен столь щедро одарить свою подругу, - на редкость вовремя вставила Идунн. Белка-оборотень многозначительно прижмурилась: - Это мне в точности неведомо