потасовка на кулачках и табуретах - и эйнхерии во главе с решительного вида валькирией напрасно пытались растащить дерущихся. Побагровевшие асы и ваны яростно орали друг на друга, припоминая давние обиды, кровную месть до седьмого колена, угнанных коров, скисшее пиво и легендарное сражение при реке Ярроу. Окружение торжествующей Фрейи ударилось в другую крайность - там не ссорились, там задались целью возлюбить все живое. Фрейя и Фрейр целовались, словно новобрачные, только что объявленные мужем и женой. Какую-то растрепанную девицу уже опрокинули спиной на стол и задрали юбки на голову. Дева ничуть не возражала, лишь восторженно повизгивала и дрыгала ногами - толстоватыми, на вкус Локи. Парочка валькирий совсем не по-дружески обжималась, отважные воители без стеснения лапали первых попавшихся женщин и юнцов посмазливее, отдавая явное предпочтение альвам, и над всем этим безобразием витал распутный, вкрадчивый дух вседозволенности. Бог обмана с недоуменным видом пожал плечами: - Смахивает на прием, который устроили в наш прошлый визит друзья с Олимпа. Мне понравилось. Было захватывающе... и весьма познавательно. Коли тебе не по душе такой праздник, объяви его завершенным. Мол, дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Расходитесь по домам, да по своим, а не по чужим, дабы завтра с утра не быть битыми. - Никогда прежде, - Один насупился, - мои гости не вели себя столь недостойным образом! - Мед, что подавали нынче к столу, оказался слишком крепким, - ухмыльнулся Локи. - Мед как мед, двадцатилетней выдержки, ничего особенного, - отмахнулся Один. Правитель Асгарда словно принюхался к истекающим из зала ароматам, и Локи насторожился: как бы Всеотец и впрямь не уловил, откуда ветер дует. Да нет, куда ему. Все концы надежно упрятаны в воду. Фрейе не достанет ума смекнуть, что к чему. Если Один что заподозрит, всегда можно свалить вину на происки злокозненных двергов, подло зачаровавших ожерелье. - Ты мне лучше вот что скажи... - Локи, - от удара неожиданно упавшей на плечо тяжкой длани Локи невольно присел. - Вот ты где. Мне нужно с тобой поговорить, - объявившийся невесть откуда Тор решительно потянул старшего родича за собой. Физиономия у Громовержца была вдохновенно-сосредоточенная и яростная. Должно быть, именно с таким видом он нацеливался сокрушить молотом очередного врага. Всеотец хмуро бросил: - Тор, займись делом. Отыщи своих друзей, пройди по залу. Напомни нашим забывшимся гостям о том, как негоже проливать кровь и распутничать под чужой кровлей. - Это подождет, - Тор и не думал ослаблять хватку. Локи честно попытался вырваться, но не сумел. - Тор, оставь Локи в покое. Ваши вечные ссоры сейчас неуместны! - рявкнул Один. Любимый старший отпрыск благополучно пропустил отцовское повеление мимо ушей. - Локи. Я давно должен был тебе это сказать, да никак духу не хватало. Молчи, не перебивай! - Локи, и не думавший перебивать, аж вздрогнул. - Ты единственное, что мне нужно в этой жизни. Ты, и больше ничего. Ты не держи на меня зла, что я порой тебе досаждаю. Ну как еще доказать, что без тебя мне жизнь не мила? - и, решительно перейдя от слов к делу, Тор по-медвежьи облапил Локи, оцарапав щетиной и смачно ткнувшись в губы. Локи сдавленно охнул и забарахтался, пинаясь. Один и позабытый в суматохе Скирвир уставились на них одинаково выпученными глазами. - Тор! - возмущенно гаркнул Всеотец. Дверг скривился, негодующе тряся бородой. - Пусти меня! - пронзительно выкрикнул Локи. - Пусти немедля, или я... - он вывернулся, Тор попытался сцапать его за отворот камзола, промахнулся и сорвал фибулу. Маленькая серебряная безделушка жалобно хрустнула в могучем кулаке Громовержца. «Тупица», - беззвучно простонал Локи. Покамест все шло согласно его планам. В тигле плавилось последнее звено цепей, которые Один собственноручно наденет на шею старшему отпрыску, так замечательно опозорившемуся на глазах множества соплеменников и высокородных гостей. Месть, так тщательно обдуманная и выпестованная, осуществится! Но болван Тор неосторожно сломал фибулу. Сдернув с Локи покрывало защитных чар и безоружным вытолкнув прямо к разъярённым, хлещущим хвостами и скалящим клыки зверям. Локи чуял острый, пряный запах возбужденных хищников, их похоть и ярость. Видел лица, искаженные ненавистью и подавленными желаниями, безошибочно опознавая за привычными обликами тех чудовищ, что вьют гнезда в самых темных и недоступных уголках душ богов и смертных. И ему самому хотелось стать таким чудовищем. Отринуть правила и законы. Быть простым и нерассуждающим, ведающим только удовлетворение собственных прихотей. Хмелеющим от привкуса крови жертвы на клыках и в клочья полосующими когтями жертву. Ожерелье Фрейи и ванахеймский кристалл оказались слишком опасным сочетанием. Как бушующая в половодье вода, магия грозилась вот-вот выплеснуться из берегов - и никто, никто этого не сознавал, никто не догадывался, кроме Локи, а Локи хотелось убивать. Ощущать, как разгорается внутри яростное, всепожирающее пламя - и мимолетно удивиться, почему Логе-Огонь избрал своим вместилищем именно его, ётуна по крови, отпрыска инеистых великанов и названного брата правителя асов. Он просчитался. Лед, огонь, искристый блеск золота. Ругань, крики, визгливый смех, вопли, разлитое вино, кровь на ступенях. «А я опять буду виноватым... Да гори оно все огнем, мне-то что!» Возникший на ладони Локи сгусток пламени сорвался в полет, плюясь искрами и шипя, что твоя разъяренная змея. Локи расхохотался, слыша истошные крики тех, кому не посчастливилось оказаться на пути огненной смерти, и предчувствуя холодок готового послушно лечь в руку боевого посоха. Зачем ему оружие? Он сам себе оружие, разящий клинок и летящая стрела, и он выжжет тут все, а потом спляшет на пепелище! Что-то рухнуло Локи на голову. Может, небо. Или тяжеленная матица Валяскьяльвы. Асгард, чертоги Бильскирнир. Боги Асгарда не нуждаются в сонном отдохновении, но порой впадают в дремотное забытье, восстанавливающее силы. Боги грезят наяву, прозревая будущее. И, подобно смертным, любящим удобства, они обустраивают себе спальни и богатые ложа, украшая их по мере своих вкусов и предпочтений. Очнувшись, Локи увидел над собой плавные изгибы резных потолочных балок. По левую руку тянулись вверх узкие окна в разноцветных стеклышках. В солнечный день они делали комнату яркой и нарядной, но сейчас до слуха Локи доносился размеренный шум дождя. Спальня была чужой. Постель с одеялами из волчьих шкур и пледами овечьей шерсти - тоже. Из одежды на Локи оставалось только исподнее, значит, кто-то взял на себя труд приволочь его сюда, раздеть и уложить. Хотелось бы знать, кто. Еще хотелось бы понять, отчего так ноет правая половина лица. Он что, подрался с кем-то? А что вообще вчера было? Локи в задумчивости ощупал болевшую и распухшую челюсть. Повернул голову вправо - и узрел Тора, развалившегося в огромном низком кресле, накрытом медвежьей шкурой. В руках Тор нянчил глиняную кружку с пивом, огромную, не меньше чем на три пинты, но все равно казавшуюся в его ладонях маленькой. В ногах у него стоял пузатый бочонок, а на бочонке вторая кружка, поменьше. На вбитых в стену массивных крюках мирно покоился, отливая матовым серебром, Мьёльнир. - Будешь? - осведомился Громовержец. - Буду, - не стал отказываться Локи. Пробормотал заклинание, разгоняющее боль, на пробу пошевелил челюстью. Зубы вроде целы и не шатаются, и то радость. Тор молча поднял кружку в приветствии. От эля слегка прояснилось в голове, и, как покойники с болотного дна, начали всплывать воспоминания о минувшем дне. Локи передернулся. Опасливо покосился на Тора, но тот, как ни в чем не бывало, потягивал свое пиво. - Э-э... - осторожно заикнулся Локи. - Это я тебе двинул, - не стал дожидаться вопроса Тор и развел руками, словно оправдываясь: - Что мне еще оставалось делать? Вокруг все словно с ума посходили, отец стоял столбом, а ты невесть зачем метнул огненный шар во Фрейю и начал синеть. Вид у тебя при этом был такой бешеный, что любой бы смекнул - добром это дело не кончится. Или ты сейчас подпалишь Валяскьяльву с четырех углов, или полезешь драть бороду Одину. Пришло