ывало защитных чар и безоружным вытолкнув прямо к разъярённым, хлещущим хвостами и скалящим клыки зверям. Локи чуял острый, пряный запах возбужденных хищников, их похоть и ярость. Видел лица, искаженные ненавистью и подавленными желаниями, безошибочно опознавая за привычными обликами тех чудовищ, что вьют гнезда в самых темных и недоступных уголках душ богов и смертных. И ему самому хотелось стать таким чудовищем. Отринуть правила и законы. Быть простым и нерассуждающим, ведающим только удовлетворение собственных прихотей. Хмелеющим от привкуса крови жертвы на клыках и в клочья полосующими когтями жертву. Ожерелье Фрейи и ванахеймский кристалл оказались слишком опасным сочетанием. Как бушующая в половодье вода, магия грозилась вот-вот выплеснуться из берегов - и никто, никто этого не сознавал, никто не догадывался, кроме Локи, а Локи хотелось убивать. Ощущать, как разгорается внутри яростное, всепожирающее пламя - и мимолетно удивиться, почему Логе-Огонь избрал своим вместилищем именно его, ётуна по крови, отпрыска инеистых великанов и названного брата правителя асов. Он просчитался. Лед, огонь, искристый блеск золота. Ругань, крики, визгливый смех, вопли, разлитое вино, кровь на ступенях. «А я опять буду виноватым... Да гори оно все огнем, мне-то что!» Возникший на ладони Локи сгусток пламени сорвался в полет, плюясь искрами и шипя, что твоя разъяренная змея. Локи расхохотался, слыша истошные крики тех, кому не посчастливилось оказаться на пути огненной смерти, и предчувствуя холодок готового послушно лечь в руку боевого посоха. Зачем ему оружие? Он сам себе оружие, разящий клинок и летящая стрела, и он выжжет тут все, а потом спляшет на пепелище! Что-то рухнуло Локи на голову. Может, небо. Или тяжеленная матица Валяскьяльвы. Асгард, чертоги Бильскирнир. Боги Асгарда не нуждаются в сонном отдохновении, но порой впадают в дремотное забытье, восстанавливающее силы. Боги грезят наяву, прозревая будущее. И, подобно смертным, любящим удобства, они обустраивают себе спальни и богатые ложа, украшая их по мере своих вкусов и предпочтений. Очнувшись, Локи увидел над собой плавные изгибы резных потолочных балок. По левую руку тянулись вверх узкие окна в разноцветных стеклышках. В солнечный день они делали комнату яркой и нарядной, но сейчас до слуха Локи доносился размеренный шум дождя. Спальня была чужой. Постель с одеялами из волчьих шкур и пледами овечьей шерсти - тоже. Из одежды на Локи оставалось только исподнее, значит, кто-то взял на себя труд приволочь его сюда, раздеть и уложить. Хотелось бы знать, кто. Еще хотелось бы понять, отчего так ноет правая половина лица. Он что, подрался с кем-то? А что вообще вчера было? Локи в задумчивости ощупал болевшую и распухшую челюсть. Повернул голову вправо - и узрел Тора, развалившегося в огромном низком кресле, накрытом медвежьей шкурой. В руках Тор нянчил глиняную кружку с пивом, огромную, не меньше чем на три пинты, но все равно казавшуюся в его ладонях маленькой. В ногах у него стоял пузатый бочонок, а на бочонке вторая кружка, поменьше. На вбитых в стену массивных крюках мирно покоился, отливая матовым серебром, Мьёльнир. - Будешь? - осведомился Громовержец. - Буду, - не стал отказываться Локи. Пробормотал заклинание, разгоняющее боль, на пробу пошевелил челюстью. Зубы вроде целы и не шатаются, и то радость. Тор молча поднял кружку в приветствии. От эля слегка прояснилось в голове, и, как покойники с болотного дна, начали всплывать воспоминания о минувшем дне. Локи передернулся. Опасливо покосился на Тора, но тот, как ни в чем не бывало, потягивал свое пиво. - Э-э... - осторожно заикнулся Локи. - Это я тебе двинул, - не стал дожидаться вопроса Тор и развел руками, словно оправдываясь: - Что мне еще оставалось делать? Вокруг все словно с ума посходили, отец стоял столбом, а ты невесть зачем метнул огненный шар во Фрейю и начал синеть. Вид у тебя при этом был такой бешеный, что любой бы смекнул - добром это дело не кончится. Или ты сейчас подпалишь Валяскьяльву с четырех углов, или полезешь драть бороду Одину. Пришлось насовать тебе в рыло. Но ты молодцом, рухнул только с третьего раза. Я сгреб тебя через плечо и сделал ноги. Локи пристально вгляделся в лицо Тора. При всей своей вспыльчивой прямоте Тор совершенно не умел лгать. Он говорил чистую правду. Чистейшую, как камни в злосчастном Брисингамене. - Можешь радоваться, ты добился своего, - Тор испустил утробный китовый вздох и надолго уткнулся в кружку. - Дверги заявили, что больше не желают иметь с Асгардом никаких дел. Мол, нынче асы превзошли самих себя по части распущенности, неблагочиния и злонравия. Ноги их больше тут не будет. И новой цепи, стало быть, тоже не будет. Радуйся. - Я радуюсь, - скрежетнул внезапно пересохшим горлом Локи. - И как там Фрейя? Тор опять скорбно вздохнул: - Отец с раннего утра вытребовал прекрасную деву к себе. Вспыхнула такая перебранка, что только держись. Матушка было сунулась к ним, мирить и увещевать, но сразу же улизнула. Я постоял под дверями и даже войти не решился. Там через слово поминали это злосчастное ожерелье. Похоже, отец заказывал его у двергов для матушки, а Фрейя стороной прознала об этом, сговорилась с мастерами и прихватила побрякушку себе. Отец шибко гневается, Фрейя рыдает и твердит, что ее обманули... Локи не сомневался в том, что у Одина и Фрейи будет весьма тяжкий и путаный разговор. Достанет ли деве ума промолчать о его соучастии? А если ударившаяся в жалость к себе Фрейя вместе со слезами и соплями прохнычет его имя? Ой-ой. Кажется, приспело время срочно собираться в дорогу. - Вечно ее обманывают все, кому не лень, - заявил Локи и перекатился к краю широченной постели. - Благодарствую за заботу, хотя не пойму, зачем бы это тебе... - А ты что, предпочел бы иметь дело с разъярённым Одином? - было странно и непривычно различать в интонациях Тора откровенное ехидство. - Пожалуй, нет, - честно признал Локи. Уселся, свесив ноги с постели и неспешными глотками допивая эль. - Какими еще новостями порадуешь? - Все бродят, как пыльным мешком ударенные, - отозвался Тор. - Женщины стараются не поднимать глаз, мужчины - не попадаться женщинам на глаза. Когда они все-таки сталкиваются, то начинают поспешно бормотать о гнусных чарах и наваждениях, отрекаясь от любых обещаний, данных на вчерашнем пиршестве. Девы и жены скорбят, обманутые мужья трясут рогами. Ха-ра-шо повеселились. И все благодаря тебе. - Я-то здесь при чем? - устало запротестовал Локи. - Ты всегда при чем, - отмахнулся Тор. - Что бы ни случилось в любом из Девяти Миров, ты непременно окажешься замешан. Ведь это же ты. Хитрый Локи, проныра Локи, злоязычный Локи. Забыл? - Ты всегда напомнишь... Порой Локи и в самом деле хотелось забыть. Забыть все минувшие годы, начать все сначала. Забыть, что ни Тор, ни он сам давно уже не мальчишки и даже не юнцы. Между ними немало сказанного и сделанного зла, но на другой чаше весов набралось изрядно совместных похождений и общих делишек. Они не враги и не друзья, они боги Асгарда, длящие бесконечный свод своих жизней. Повидавшие и пережившие столько всего, что единственным достойным врагом теперь оставалась разве что скука. - Ты тоже откажешься от вчерашних слов? - больше по привычке, нежели из истинного желания досадить, съязвил Локи. - Или сделаешь вид, якобы ничего не было? Тор пожал широкими плечами: - Было, не было, какая разница. Я тебя оскорбил, ты отомстил. Заодно досталось отцовским гостям. Все верно. - Какой ты иногда бываешь сообразительный, это что-то... - И своих слов обратно я никогда не беру, - присовокупил Тор. - Ты мне нравишься. Ты это знаешь, я это знаю, а толку-то. Тебе никто не нужен. Разве что твои дети. За них ты любому глотку порвешь, верно? Издалека прилетел стук в дверь. Робко, но настойчиво. - Пойду гляну, кого там принесло... - Тор неохотно поднялся и ушел. Локи остался сидеть, рассеянно изучая переплетения цветных нитей настенного ковра. Он уже почти позабыл, каким рассудительным и проницательным бывает Тор, когда ему надоедает притворяться туповатым рубакой и первым парнем на деревне. Вернулся Тор не скоро. Локи успел нацедить себе вторую кружку и осушить ее до половины, когда Гро