— Любая тварь, пока сюда вскарабкается, устанет. Тогда ее и ребенок палкой забьет.
Врал, конечно. Бьярне тоже видывал всяких тварей, понимал, что говорит чушь, но он не мог поменять уклад своей деревни. Да и незачем. Сильную тварь карлы не остановят.
— Мужиков нет, а остальные-то где? — удивился Эгиль.
— Так попрятались. Сюда нечасто заглядывают. Торговцев всех в лицо да по кораблю узнают. А тут столько оружных да на драккаре!
— Недалече же они ушли, — сказал Коршун, вглядываясь в лес.
— Эгей! Это я, Бьярне, сын Ликмунда! — заорал Дударь.
Из-за кустов вышла старуха. Подслеповато щурясь, она долго вглядывалась в нас, потом подошла к Бьярне, ощупала его.
— Неужто ты и впрямь дитё Ликмунда? Неужто не помер в краях дальних?
— Бабушка! — укоризненно засопел Дударь. — Вот он я, живой стою. Погостевать приехал, угощение привез, подарки щедрые! Позови людей-то! Чего им по лесам прятаться? Я ведь враз всех найду! Все пещеры да укрытия еще мальцом облазил.
— Да, шустёр ты был! Как и не убился только.
Старуха еще и позвать никого не успела, как отовсюду начали выходить женщины и дети всех возрастов. И детей было не меньше двух десятков. Может, это место такое особое, что плодиться легко? А если вспомнить рассказы Дударя, дети тут мрут чуть ли не каждый день, значит, рожают-то их еще больше. Хотя я и так видел, что бабы помоложе, все с животами.
Бьярне крепко обнял одну из женщин, потрепал по головам детишек, обступивших ее со всех сторон.
— Мама, вот, приехал вас навестить. Да не один, а с друзьями-хирдманами. Помнишь Альрика? Это он меня тогда в хирд взял.
Как дети услыхали, что мы друзья Дударя, так перестали бояться и набежали на нас сплошной волной. Я боялся шагнуть, чтоб ненароком не придавить кого. Все востроглазые, шустрые, наглые, так и норовят ручонками что-нибудь ухватить, один умудрился о топор порезаться, не заревел, а засунул пораненную руку в рот и потянулся второй обратно к оружию. Но жизнь тут была бедная и голодная. Дети в многажды зашитой-перешитой одежде, сами тощие, щеки впалые, ручки тонкие. И мы, сытые, откормленные, в ярких рубахах… Тут не серебро дарить нужно, а снеди всякой да побольше.
Альрик подумал-подумал да отправил половину хирдманов обратно к кораблю, чтоб принесли наши припасы. Мы-то себе еще купим! Дударь выхватил какого-то мальчонку и сказал проводить ульверов по самой безопасной дороге до моря и обратно.
— За то тебе медовую лепешку дадут, — предложил Бьярне.
И мальчишка ростом едва ли по пояс согласился, резво побежал впереди наших парней.
В дом мы заходить не стали, Дударь отсоветовал, мол, темно там, душно и живности всякой много. Так что Вепрь выпросил котел, развел костер и затеял густую овсяную кашу с крупными кусками вяленой колбасы. Бьярне доставал из мешка дорогие ткани, которые тут выглядели совсем неуместно. Девки помоложе восторженно ахали, а женщины задумчиво смотрели, раздумывая, что из этого можно нашить и как быстро оно изорвется. Сами-то местные ходили в одежке из грубых шерстяных тканей, и редко какие были выкрашены хотя бы в коричневый или желтоватый цвет.
— А еще привез ножи, топоры хорошие. И ты, помнится, иголки хотела железные, говорила, что костяные ломаются часто. Вот, посмотри, из Бриттланда привез. Видишь, какие тоненькие! И если кто еще захочет в хирдманы пойти, вот два меча.
Женщина с измученным, стертым от многочисленных родов лицом смотрела на дорогие подарки и словно не понимала, что это и зачем. Она не радовалась приходу сына да и вообще ничего не чувствовала.
— Как отец? Как братья? Кто-нибудь уже женился? Или, может, кто из сестер замуж пошли?
— Да, отец живой, на Лихом пастбище должен быть. Старшие с ним. Двое женаты, и уж дети их тоже вон бегают. Замуж? Вышла, да, Фьётра вышла, одного родила, а на втором померла. И старший ее после того простыл да помер. Эйный муж после того на другой женился, на нашей не захотел, говорит, чахлые мы. А чего чахлые? Вон у Барна две дочери родами померли и ничего, еще две потом рожали и ничего.
Вскоре вернулись ульверы, принесли всякого, и каша как раз поспела. Бабы вытащили ложки-плошки, раздали детям. Вепрь едва успевал раскладывать. Малышне досталось по одной плошке на троих, потому они вмиг очищали посудину и вновь бежали к доброму дяде за угощением. Сыры или сушеную рыбу тут доставать было бесполезно, лучше было наварить побольше похлебки, чтоб на всех хватило. Так что когда котел опустел, Вепрь тут же затеял в нем другое блюдо.