— Здесь такое всюду. Кого побогаче он бы стороной обошел, а тут видит, что юнец, мошна на поясе не пуста, вот и нарвался. Есть такие, кто под телеги кидается, а потом виру требует. И видаки у них всегда рядом, сразу крик подымают.
— Когда я в своей одеже и с топором ходил, что-то никто так не шутил, — подивился я живичским нравам.
— Какой дурень полезет на пришлого с оружием? А вдруг зарубит сгоряча? Виру-то с него стрясут, да после смерти зачем она нужна?
Спросил я и где Вышата. А его вингсвейтары и в глаза не видели, сказали, что к ним их собрат пришел, из тех, что у Жирных стоят. Значит, Вышата пошел не к Гуннвиду, как было уговорено, а к купцам. Почему? Неужто решил рассказать Жирным, где прячутся ульверы с Дагной? Купцы ведь могут и продать Дагну за защиту воеводы. Или чтобы перед горожанами оправдаться. Может, зря я тут штаны просиживаю, а надо бежать к своим парням и говорить, чтоб уходили?
Нет. Останусь. Альрик не дурак, да и Дагна, когда голову остудит, тоже задумается. Если Коршун почует кого, так они тут же спрячутся или укроются в других местах, а может, и уже ушли. Особенно когда Рысь придет и расскажет… А ведь он не уйдет из города, не отступит. Будет кружить по улочкам, пока кто-нибудь не догадается, что это иноземец. Хотя чего гадать?
Я пробудил стаю и увидел, что Леофсун впрямь неподалеку, вряд ли даже из города вышел. У ульверов все тихо, Альрик спокоен. И сразу от сердца отлегло, я перестал ходить взад-вперед по горенке, сел на лавку и угомонился.
Гуннвид пришел не скоро, с мрачным видом положил передо мной кожу со словами Хотевита и сказал:
— Жирные не отказываются уплатить за то, что здесь сказано, но прежде хотят поговорить с тобой.
— А Хотевит?
— Я его так и не увидел.
Что-то честный вингсвейт не договаривал. Что-то тяготило его душу, не привыкшую к лжи.
— Думаешь, стоит к ним пойти?
Он отвернулся, потом выругался, снова оборотился ко мне.
— Думаю, лучше бы тебе, брат-норд, уйти отсюда и больше не возвращаться. Не цепляйся за серебро, не стоит менять его на жизни хирдманов. С завтрашнего дня я не буду посылать своих людей к Жирным. Пусть живут как хотят. Может, возьмешься отвезти нас обратно, на Триггей? Коли скроешь соколиную голову да парус не станешь разворачивать раньше времени, так пройдешь под мостом, и я, Гуннвид Стюрбьёрнссон, помогу тебе в этом.
Я поднялся, взял свернутую кожу, засунул за пазуху.
— Благодарю, Гуннвид. Я все же схожу к Жирным, а уж потом буду рад отвезти вингсвейтар куда угодно.
— Тогда возьми хоть топор. Не с голыми же руками ты туда пойдешь?
И на самом деле дал мне топор. Хоть ему и далеко до моего, выкованного Кормундом, но всё лучше, чем без него.
Один вингсвейт провел меня ко двору Жирных и оставил одного, напомнив, что за оградой стоят и его братья, так что я могу позвать хозяев на своем языке.
Волей-неволей задумаешься, стоило ли так стараться, расти в рунах и становиться хёвдингом, если теперь я больше машу языком, чем топором. Может, стоять во главе города даже полегче, чем во главе хирда. А ведь я далеко не мастак в разговорах да торговле, и не вышло бы хуже. Вот зайду к ним в дом, а Жирные обвинят меня в краже или убийстве раба, отдадут воеводе или на суд, а как судят иноземцев, я уже насмотрелся и в Бриттланде, и в Альфарики. Вернуться бы на Северные острова, где всё просто: видишь тварь — убей ее, а не вот эти домыслы и заговоры. И сапогов я так и не купил.
С этими мыслями я и шагнул во двор к Жирным. Встретил меня не кто-то из рода, а трэль, и хоть я не знал здешних обычаев, но вроде бы это неуважение к гостю. Значит, не хотят купцы по-хорошему решать наши дела?
Отвели меня в небольшую комнатку, не ту, где мы сидели с Хотевитом и Дагной, и оставили одного, немного спустя трэль поманил меня дальше и проводил в другое место, где сидели трое мужей, явно родичи Хотевита. И статью похожи на него, и голубыми глазами, и курчавыми бородами, в которых уже пробивалась седина. Стоял там знакомец, тот самый толмач, который помогал вести беседы с Хотевитом, козлобородый.
Они посмотрели на меня, как на вошь подзаборную, и заговорили меж собой, даже сесть не предложили. А я и сам не торопился, стоя легче отбиваться будет, коли что. Топор на виду висит, честные десять рун — тоже вот они. Пусть думают, живичи драные, кого они обманывать думают. Плохо, что рядом со мной нет никого, кто понимал бы их речь. Надо было вингсвейта позвать, только не хочу еще больше долг перед Гуннвидом брать на себя, да и не пустили бы его сюда.