Фафхрд добрался до актерских шатров, раскинутых вокруг утоптанной площадки, которая находилась за алтарной частью Зала Богов. На ее дальнем от пропасти краю стоял высокий конусообразный шатер владельца театра. За ним – шатры самой труппы, формой несколько напоминающие рыбин и разделенные на мужскую и женскую половину. У самого каньона Пляшущих Троллей находился средних размеров шатер, полукруглая крыша которого была натянута на дугах. Прямо над шатром протянулась могучая заиндевелая ветвь вечно-зеленого снежного платана, которую с другой стороны уравновешивали ветки поменьше. В передней стенке шатра располагалась зашнурованная дверь, которую Фафхрду никак не удавалось развязать, поскольку он держал на руках безжизненное тело актрисы.
К Фафхрду уже спешил пузатый старикашка, двигавшийся, как ни странно, по-юношески упруго. Он весь был увешан дешевыми позолоченными побрякушками, даже его длинные усы и козлиная бородка, обрамлявшие грязнозубый рот, посверкивали золотыми искорками. Воспаленные черные глазки с большими мешками под ними слезились, однако смотрели весьма пронзительно. На голове у старикашки покоился громадный фиолетовый тюрбан, увенчанный золоченой короной, которая была усеяна кусочками горного хрусталя, которые должны были изображать брильянты.
За ним шел тощий однорукий мингол, далее жирный восточный человек с громадной черной бородой, от которой несло паленым, и завершали шествие две костлявые девицы; несмотря на раздираемые зевотой рты и плотные одеяла, в которые они были завернуты, актрисы явно были все время начеку, словно подзаборные кошки.
– Ну что тут еще? – осведомился предводитель, окинув своими бегающими глазками Фафхрда и его ношу. – Влана убита? Изнасилована и убита, не так ли? Так учти же, злодейский недоросль, ты жестоко поплатишься за свои забавы. Возможно, ты не знаешь, кто я такой, но скоро узнаешь. Уж будь уверен, я потребую от ваших вождей возмещения убытков! И солидного! Я пользуюсь большим влиянием, можешь не сомневаться. Быть тебе без этих твоих пиратских браслетов и цепи, что болтается у тебя на шее! Семья твоя пойдет по миру, да и все родственники тоже. А вот что они с тобой сделают….
– Вы – Эссединекс, хозяин театра, – авторитетно прервал его Фафхрд, фальцет которого, словно труба, прорезал хриплый баритон старика. – А я – Фафхрд, сын Моры и Нальгрона – Разрушителя Легенд. Танцовщица Влана не изнасилована и не мертва, ее просто оглушили снежками. Это ее шатер. Откройте его.
– Мы сами позаботимся о ней, варвар, – заявил Эссединекс, но уже более спокойно, несколько удивленный и устрашенный педантической точностью, с которой молодой человек разложил по полочкам кто есть кто и что есть что. – Давай ее сюда и проваливай.
– Я сам уложу ее, – не сдавался Фафхрд. – Откройте шатер!
Эссединекс пожал плечами и кивнул минголу, который с язвительной ухмылкой развязав шнуровку входа с помощью пяти пальцев и локтя, откинул полог. Из шатра пахнуло сандаловым деревом и благовониями. Пригнув голову, Фафхрд вошел. Посреди шатра он увидел ложе в виде груды мехов и низенький столик с зеркальцем, стоявшим среди каких-то баночек и бутылочек. В дальнем конце шатра располагалась вешалка с костюмами.
Обойдя жаровню, из которой тянулся легкий белесый дымок, Фафхрд осторожно встал на колени и нежно уложил свою ношу на ложе. Затем он пощупал пульс Вланы под ухом и на запястье, потом, отогнув девушке веки, заглянул в глаза и мягко ощупал кончиками пальцев внушительные шишки, выскочившие на подбородке и лбу. После этого он ущипнул актрису за мочку левого уха, но не дождавшись никакой реакции, распахнул лисью шубу и принялся расстегивать оказавшееся под нею красное платье.
Эссединекс, вместе с остальными оторопело наблюдавший за происходящим, воскликнул:
– Ну, знаешь…. Немедленно прекрати, похотливый юнец!
– Тихо! – скомандовал Фафхрд, продолжая расстегивать платье.
Закутанные в одеяла девицы захихикали и тут же прикрыли рты ладошками, весело поглядывая на Эссединекса и прочих.
Заложив свои длинные волосы за правое ухо, Фафхрд нагнулся к Влане и приложил его к коже между двух маленьких, словно половинки граната, грудей с розовато-бронзовыми сосками. Лицо его при этом сохраняло выражение торжественности. Девицы снова захихикали. Эссединекс сипло откашлялся, готовясь к очередной речи.
Фафхрд выпрямился и сказал:
– Душа ее скоро вернется в тело. К синякам следует прикладывать снеговые компрессы, меняя снег по мере его таяния. А теперь мне нужен кубок вашего лучшего бренди.
– Моего лучшего бренди! – завопил возмущенный Эссединекс. – Это уже слишком. Сперва ты без спроса раздеваешь девушку, теперь тебе выпить захотелось! Убирайся немедленно, бесцеремонный юнец!
– Я просто хотел…. – начал было объяснять Фафхрд, в голосе которого появились угрожающие нотки.
Спор прекратила сама болящая: она открыла глаза, покачала головой, поморщилась и решительно села на постели, но тут же сильно побледнела, а взгляд ее несколько затуманился. Фафхрд снова уложил ее и подсунул ей под ноги подушку. Затем он посмотрел ей в глаза. Девушка с любопытством разглядывала его.
Ее скуластенькое личико было миниатюрным, уже не юным, но несмотря на шишки, отличалось какой-то кошачьей прелестью. Большие карие глаза с длинными ресницами должны были по идее таять от умиления, но почему-то не таяли. Это были глаза одинокого и решительного человека, который внимательно оценивает то, что видит перед собой.
Девушка же увидела красивого светлокожего парня зим восемнадцати от роду, большеголового и с вытянутой нижней челюстью, словно он еще не перестал расти. Прекрасные золотисто-рыжие волосы падали ему на щеки. Зеленые и загадочные глаза смотрели пристально, как у кота. Полные губы были чуть сжаты, словно служили для слов дверью, которая открывалась только по команде загадочных глаз.
Взяв бутылку с низкого столика, одна из девиц налила полкубка бренди. Фафхрд взял его и, приподняв Влане голову, помог ей сделать несколько маленьких глотков. Другая девица принесла немного снега в двух шерстяных тряпках. Став на колени по другую сторону ложа, она наложила компрессы.
Спросив у Фафхрда, как его зовут, и подтвердив, что он спас ее от снежных женщин, Влана поинтересовалась:
– Почему у тебя такой высокий голос?
– Я беру уроки у поющего скальда, – ответил тот. – Они пользуются только фальцетом, это подлинные скальды, в отличие от тех, что рычат хриплым басом.
– Какой награды ты хочешь за мое спасение? – без обиняков спросила Влана.
– Никакой, – ответил Фафхрд.
Девицы снова захихикали, но Влана взглядом заставила их замолчать.
Фафхрд добавил:
– Я счел своим долгом спасти тебя, потому что у снежных женщин верховодит моя мать. Я обязан не только уважать ее желания, но и удерживать ее от дурных поступков.
– Вот как. А почему ты ведешь себя, словно какой-нибудь жрец или знахарь? – продолжала расспросы Влана. – Это одно из желаний твоей матери? – Влана и не подумала прикрыть грудь, однако Фафхрд не отрывал глаз от губ и глаз актрисы.
– Врачевание – одно из искусств, необходимых поющему скальду, – ответил он. – А что касается моей матери, то я лишь исполняю свой долг по отношению к ней – и только.
– Влана, вести подобные разговоры с этим юнцом неблагоразумно, – робко вмешался Эссединекс. – Он должен….
– Заткнись! – бросила девушка и вновь обратилась к Фафхрду: – А почему ты ходишь в белом?
– Все снежные люди должны носить только белое. Мне не нравится новый обычай, когда мужчины ходят в темных или крашеных мехах. Мой отец всегда носил белое.
– Он умер?
– Да. Когда пытался взобраться на запретную гору Белый Зуб.
– И твоя мать хочет, чтобы ты ходил в белом, словно ты – вернувшийся отец?
Услышав столь коварный вопрос, Фафхрд не ответил, а неожиданно спросил сам:
– На скольких языках ты умеешь разговаривать, не считая этого ломаного ланкмарского?
Актриса наконец улыбнулась:
– Ну и вопросик! Ну что ж, я говорю, хотя и не безукоризненно, на мингольском, кварчишском, верхе– и нижнеланкмарском, квармаллийском, староупырском, на пустынном наречии и еще трех восточных языках.