Стая лесных голубей, вспугнутых девушкой, поднялась левее тропинки и полетела к роще, тянувшейся вдоль реки. Свет стал неярким и ровным, вечерний шум наполнил посвежевший простор. Лучи заходящего солнца золотили жнивье; листья, чуть тронутые желтизной, потемнели; где-то внизу, за каймой деревьев, сверкала синяя лента реки. В воздухе стоял влажный, немного терпкий аромат ранней осени, к которому примешивался запах дыма, уже заклубившегося над трубами коттеджей. Мирный час, мирный вечер!
Какие места из дневника следует прочитать? Динни колебалась. Перед ней стояло лицо Саксендена. Как он процедил: "А, ваш брат!" Это жестокий, расчетливый, чуждый всякой сентиментальности характер. Динни вспомнились слова сэра Лоренса: "Еще бы, дорогая!.. Ценнейшие ребята!" На днях она прочла мемуары человека, который всю войну мыслил только комбинациями и цифрами и после недолгих усилий приучил себя не думать о страданиях, стоящих за этими комбинациями и цифрами. Одушевленный одним желанием - выиграть войну, он, казалось, никогда не вспоминал о чисто человеческой ее стороне и, - Динни была в этом уверена, - не смог бы ее себе представить, даже если бы захотел. Ценнейший парень! Она не забыла, как дрожат губы Хьюберта, когда он рассказывает о "кабинетных стратегах" - о тех, кто наслаждался войной, как увлекательной игрою комбинаций и цифр, кто упивался сознанием своей осведомленности, придававшей этим людям небывалую значительность. Ценнейшие ребята! Ей вспомнилось одно место из другой недавно прочитанной ею книги. Там говорилось о тех, кто руководит так называемым прогрессом; кто сидит в банках, муниципалитетах, министерствах, играя комбинациями и цифрами и не обращая внимания на плоть и кровь людскую - за исключением своей собственной, разумеется; кто, набросав несколько строк на клочке бумаги, вызывает к жизни огромные предприятия и приказывает окружающим: "Сделайте то-то и то-то, да смотрите, черт побери, сделайте хорошо!" О людях в цилиндрах на шелковой подкладке и брюках-гольф, о людях, которые распоряжаются факториями в тропиках, копями, универсальными магазинами, строительством железных дорог, концессиями - и тут, и там, и повсюду. Ценнейшие ребята! Жизнерадостные, здоровые, упитанные, неумолимые люди с ледяными глазами. Они присутствуют на всех обедах, они всегда все знают, их никогда не заботит цена человеческих чувств и человеческой жизни. "И все же, - успокаивала себя Динни, - они, должно быть, действительно ценные люди: без них у нас не было бы ни каучука, ни угля, ни жемчуга, ни железных дорог, ни биржи, ни войн, ни побед!" Она подумала о Халлорсене. Этот по крайней мере трудится и терпит лишения ради своих идей, чего-то добивается сам, а не сидит дома, всегда все зная, поедая ветчину, стреляя зайцев и распоряжаясь Другими.
Динни вошла в пределы поместья и остановилась у площадки для крокета. Как раз в эту минуту тетя Уилмет и леди Хенриет опять разошлись во мнениях. Они апеллировали к ней:
- Правильно ведь, Динни?
- Нет. Если шары коснулись друг друга, надо просто продолжать игру, и вы, милая тетя, не должны трогать шар леди Хенриет, когда бьете по своему.
- Я же ей говорила, - вставила леди Хенриет.
- Как же, как же, вы это говорили, Хен. В хорошенькое положение я попала! Но я все-таки не согласна.
С этими словами тетя Уилмет вогнала шар в ворота, сдвинув на несколько дюймов шар партнерши.
- Ну, не бессовестная ли женщина! - простонала леди Хенриет, и Динни немедленно оценила огромные практические преимущества, скрытые в формуле: "Но я все-таки не согласна".
- Вы прямо Железный герцог, тетя, - сказала девушка. - Разве что чертыхаетесь реже.
- Вовсе не реже, - возразила леди Хенриет. - У нее ужасный жаргон.
- Играйте, Хен! - отозвалась польщенная тетя Уилмет.
Динни рассталась с ними и пошла к дому.
Переодевшись, она постучала в комнату Флер.
Горничная ее тетки машинкой подстригала Флер шею, а Майкл стоял на пороге туалетной, держа на вытянутых руках свой белый галстук.
Флер обернулась:
- Хэлло, Динни! Входите и садитесь. Достаточно, благодарю вас, Пауэре. Иди сюда, Майкл.
Горничная исчезла. Майкл приблизился к жене, чтобы та завязала ему галстук.
- Готово, - бросила Флер и, взглянув на Динни, прибавила: - Вы насчет Саксендена?
- Да. Вечером буду читать ему отрывки из дневника Хьюберта. Вопрос в одном: где найти место, подобающее моей юности и...
- Невинности? Ну, нет, Динни: невинной вы никогда не будете. Верно,
Майкл?
Майкл ухмыльнулся:
- Невинной - никогда, добродетельной - неизменно. Ты еще в детстве, Динни, была многоопытным ангелочком. Ты выглядела так, словно удивлена, почему у тебя нет крылышек. Вид у тебя был вдумчивый, - вот точное слово.
- Вероятно, я удивлялась, зачем ты мне их оторвал.
- Тебе следовало бы носить панталончики и гоняться за бабочками, как две девчурки Гейнсборо в Национальной галерее.
- Довольно любезничать, - перебила мужа Флер. - Гонг уже ударил. Можете воспользоваться моей маленькой гостиной. Если стукнете в стену, Майкл выйдет к вам с ботинком в руках, как будто пугает крыс.
- Отлично, - согласилась Динни, - но я уверена, что он окажется сущим ягненком.
- Это еще вопрос, - возразил Майкл. - В нем есть что-то от козла.
- Вот эта дверь, - сказала Флер, когда они вышли из спальни. Cabinet particulier [7]. Желаю успеха!
X
Динни сидела между Халлорсеном и молодым Тесбери. Наискось от нее, во главе стола - ее тетка и лорд Саксенден с Джин Тесбери по правую руку. "Тигрица, конечно, но до чего ж хороша!" Смуглая кожа, удлиненное лицо и чудесные глаза девушки совершенно очаровали Динни. Они, видимо, очаровали и лорда Саксендена. Лицо его стало еще краснее и благожелательнее, чем доводилось до сих пор видеть Динни. Он был так внимателен к Джин, что леди Монт пришлось целиком посвятить себя выслушиванию резкостей Бентуорта. "Последний из помещиков" в качестве личности еще более выдающейся, чем Саксенден, настолько выдающейся, чтобы отказаться от пэрства, по праву старшинства восседал слева от хозяйки. Рядом с ним Флер занимала Халлорсена, так что Динни сразу же попала под обстрел со стороны молодого Тесбери. Он говорил непринужденно, прямо, искренне, как человек, еще не пресытившийся обществом женщин, и открыто выказывал девушке то, что Динни про себя назвала "непритворным восхищением". Это не помешало ей несколько раз устремлять взгляд на его сестру и впадать в состояние, которое он квалифицировал как мечтательность.
- Ну, что вы о ней скажете? - спросил моряк.
- Обворожительная.
- Я, разумеется, передам ей это, но она и бровью не поведет. Сестра самая трезвая женщина на свете. Она, кажется, не без успеха обольщает своего соседа. Кто он?
- Лорд Саксенден.
- Ого! А кто этот Джон Буль на углу стола, поближе к нам?
- Уилфрид Бентуорт, по прозвищу Помещик.
- А рядом с вами - тот, что разговаривает с миссис Майкл?
- Профессор Халлорсен из Америки.
- Интересный парень!
- Да, все говорят, - сухо отрезала Динни.
- А вы не находите?
- Мужчина не должен быть таким интересным.
- Счастлив слышать это от вас.
- Почему?
- Потому что тогда у неинтересных тоже появляются шансы.
- О! Часто вам удается выпускать такие торпеды?
- Поверьте, я страшно рад, что наконец встретил вас.
- Наконец? Еще вчера вы обо мне даже не слыхали.
- Это верно. Тем не менее вы - мой идеал.
- Боже правый! У вас во флоте все такие?
- Да. Первое, чему нас обучают, - это мгновенно принимать решение.
- Мистер Тесбери...
- Ален.
- Я начинаю понимать, почему у моряков жены в каждом порту.
- У меня не было ни одной, - серьезно возразил молодой Тесбери. - Вы первая, на которой я хотел бы жениться.
- О! Или вернее сказать - ого!
- Что поделаешь! Моряку приходится быть напористым. Если увидел то, что тебе нужно, бери сразу. Ведь у нас так мало времени.
Динни рассмеялась.
- Сколько вам лет?
- Двадцать восемь.