- Этот тип в самом деле виноват?
Бобби Феррар кивнул:
- Да, но улики очень шаткие.
- Ну, до свидания, Бобби. Я рассчитываю на вас.
Бобби Феррар слабо усмехнулся, обнажил зубы, протянул руку и ответил:
- До свидания.
Сэр Лоренс повернул налево к "Кофейне", где швейцар вручил ему телеграмму:
"Венчаюсь Джин Тесбери сегодня два часа церкви святого Августина в Лугах тчк Буду счастлив видеть вас тетей Эм Хьюберт".
Войдя в ресторан, сэр Лоренс сказал метрдотелю:
- Бате, я тороплюсь на свадьбу племянника. Срочно подкрепите меня.
Двадцать минут спустя баронет уже мчался в такси к церкви святого Августина. Он прибыл за несколько минут до двух и встретил Динни, поднимавшуюся по ступеням.
- Динни, ты выглядишь бледной и очень интересной.
- Я всегда бледная и очень интересная, дядя Лоренс.
- Этот брак кажется мне несколько поспешным.
- Работа Джин. Я ужасно боюсь: на мне теперь вся ответственность. Это я ее ему нашла.
Они вошли в церковь и направились к передним рядам. Пока что народу было немного: генерал, леди Черрел, миссис Хилери и Хьюберт, привратник и двое зевак. Чьи-то пальцы перебирали клавиши органа. Сэр Лоренс и Динни заняли отдельную скамью.
- Я рад, что Эм не приехала, - шепнул баронет. - Обряд до сих пор действует на нее. Когда будешь выходить замуж, вели напечатать на пригласительных билетах: "Просят не плакать". Почему на свадьбах всегда так влажно? Судебные приставы и те всхлипывают.
- Всему виною фата, - ответила Динни. - Сегодня ее нет, и слез не будет. Смотрите - Флер и Майкл!
Сэр Лоре не направил на вошедших свой монокль. Его невестка и сын шли по боковому проходу.
- Восемь лет назад я был на их свадьбе. В целом все получилось у них не так уж плохо.
- Да, - подтвердила Динни. - Флер вчера сказала мне, что Майкл - чистое золото.
- В самом деле? Это хорошо. Было время, Динни, когда я начал сомневаться.
- Не в Майкле, надеюсь?
- Нет, нет. Он - первоклассный паре'нь. Но Флер раза два переполошила их курятник. Впрочем, после смерти отца она ведет себя примерно. Идут!
Заблаговестил орган. Ален Тесбери шел по проходу под руку с Джин.
Динни залюбовалась его спокойной осанкой. Джин казалась воплощением яркости и живости. Когда она вошла, Хьюберт, который стоял, заложив руки за спину, словно по команде "вольно", обернулся, и Динни увидела, как его хмурое, изборожденное морщинами лицо посветлело, словно озаренное солнцем. Что-то сдавило девушке горло. Затем она увидела Хилери, уже в стихаре: он незаметно вошел и стоял на алтарной ступени.
"Люблю дядю Хилери!" - воскликнула про себя Динни.
Хилери заговорил.
Против своего обыкновения девушка слушала священника. Она ждала слова "повиновение" - оно не раздалось; ждала сексуальных намеков - они были опущены. Хилери попросил кольцо. Надел его. Теперь он молится. Вот молитва уже окончена, и они направляются к алтарю. До чего же все это быстро!
Динни поднялась с колен.
- Безусловно удивительно, как сказал бы Бобби Феррар, - шепнул сэр Лоренс. - Куда они потом?
- В театр. Джин хочет остаться в городе. Она нашла квартиру в доходном доме.
- Затишье перед бурей. Хотелось бы, Динни, чтобы вся эта история с
Хьюбертом была уже позади!
Новобрачные вышли из алтаря, и орган заиграл марш Мендельсона.
Глядя на идущую по проходу пару, Динни поочередно испытывала чувства радости и утраты, ревности и удовлетворения. Затем, заметив, что Ален Тесбери посматривает на нее так, словно и сам питает известные чувства, она поднялась со скамьи и направилась к Флер и Майклу, но увидела Эдриена у входа и повернула к нему.
- Что нового, Динни?
- Пока все благополучно, дядя. Я сразу же обратно.
У церкви, с присущим людям интересом к чужим переживаниям, толпилась кучка прихожанок Хилери, проводивших пискливыми приветствиями Хьюберта и Джин, которые уселись в коричневую дорожную машину и укатили.
- Я подвезу вас в такси, дядя, - предложила Динни.
- Ферз не возражает против твоего пребывания у них? - спросил Эдриен, когда они сели в автомобиль.
- Он безукоризненно вежлив, но все время молчит и не спускает глаз с Дианы. Мне его ужасно жаль.
Эдриен кивнул.
- А как она?
- Изумительна. Ведет себя так, словно все идет как обычно. Вот только он не хочет выходить. Сидит целыми днями в столовой и за всем наблюдает.
- Ему кажется, что все в заговоре против него. Если он продержится достаточно долго, это пройдет.
- А разве он обязательно должен опять заболеть? Бывают же случаи полного выздоровления.
- Насколько я понимаю, это не тот случай, дорогая. Против Ферза наследственность и темперамент.
- Он мне даже нравится - у него такое смелое лицо. Но глаза страшные.
- Видела ты его с детьми?
- Пока что нет, но они говорят о нем очень любовно и непринужденно, так что он, видимо, их не напугал.
- В лечебнице я наслушался всякой тарабарщины - комплексы, одержимость, депрессия, диссоциация, но все-таки понял, что болезнь проявляется у него в крайней подавленности, которая перемежается приступами крайнего возбуждения. В последнее время эти симптомы настолько смягчились, что практически он превратился в нормального человека; однако нужно следить, не усилятся ли они снова. В Ферзе всегда сидел бунтарь: во время войны он восставал против диктаторских замашек правительства, после войны - против демократии. Теперь, вернувшись, он опять против чего-нибудь восстанет. Динни, если в доме есть оружие, его надо спрятать.
- Я скажу Диане.
Такси свернуло на Кингз-род.
- По-моему, мне лучше не подъезжать к дому, - печально вымолвил Эдриен.
Динни вылезла вместе с ним. С минуту постояла, глядя, как он удаляется - высокий, сутуловатый, - потом повернула на Оукли-стрит и вошла в дом. Ферз стоял на пороге столовой.
- Зайдите ко мне, - попросил он. - Хочу поговорить.
Комната с панелями была отделана в зеленовато-золотистые тона. Завтрак уже кончился, посуду убрали. На узком столе лежали газета, коробка с табаком и несколько книг. Ферз подал Динни стул и встал спиной к камину, где поблескивал слабый намек на пламя. Он смотрел в сторону, поэтому девушке впервые представилась возможность хорошенько разглядеть его. На это красивое лицо было тяжело смотреть. Высоко посаженные скулы, решительный подбородок, вьющиеся волосы с проседью лишь оттеняли его голодные, горящие, синевато-стальные глаза. Сама его поза - Ферз стоял прямо, упершись руками в бедра и наклонив голову вперед, - и та лишь оттеняла эти глаза. Испуганная Динни со слабой улыбкой откинулась на спинку стула. Ферз повернул голову и спросил:
- Что говорят обо мне?
- Я ничего не слыхала: я была на свадьбе брата.
- Вашего брата Хьюберта? На ком он женился?
- На девушке по имени Джин Тесбери. Вы ее видели позавчера.
- Как же, помню! Я ее запер.
- Зачем?
- Она показалась мне опасной. Знаете, я ведь сам согласился уйти в лечебницу. Меня туда не увезли.
- Это мне известно. Вы находились там по собственному желанию.
- Не такое уж плохое место. Ну, довольно об этом. Как я выгляжу?
Динни ответила мягко:
- Знаете, я раньше видела вас только издали. Но, по-моему, сейчас выглядите вы хорошо.
- Я здоров. Я сохранил мускулатуру. Мой служитель в лечебнице за этим следил.
- Вы много там читали?
- В последнее время - да. Так что же обо мне говорят?
Услышав этот повторный вопрос, Динни взглянула Ферзу в лицо:
- Как могут люди говорить о вас, если вы с ними не встречаетесь?
- По-вашему, это нужно?
- Не мне об этом судить, капитан Ферз. Впрочем, почему бы и нет? Вы же встречаетесь со мной.
- Да, но вы мне нравитесь.
Динни протянула ему руку.
- Только не говорите, что жалеете меня, - торопливо сказал Ферз.
- За что мне вас жалеть? С вами же все в полном порядке.