— Сверху! — закричал Эгиль.
Его голос потонул в общем оре.
Волк не оплошал. Хоть он высматривал тварь на земле, но все же не пропустил момент, когда тень одного столба вдруг стала выше и ветвистее. Норд отошел от столбов подальше, чтоб перед нападением родойне пришлось спуститься.
— Он не сражался с ней раньше! — крикнул мне в ухо Дударь.
Я кивнул. Волк делал всё правильно, только он не знал, что тварь быстра и ловка. Родойна могла спрыгнуть к нему в любой момент, а еще ее щупальца длиннее, чем кажутся. Хитрая бестия нарочно подтягивает их к себе, чтоб потом выметнуть, когда того совсем не ждешь. И с короткими мечами Волк не подберется к ней, пока не отрубит все щупальца. Хорошо, что тварь не ядовита, иначе без доспеха он бы не выжил.
Волк и родойна кружили друг возле друга. Тварь то и дело перескакивала со столба на столб, цепляясь когтями на концах щупальцев, норд отходил так, чтоб держать ее поодаль и не выпускать из виду. Люди на скамьях не успокаивались, некоторые улюлюкали и свистели, другие явно подбадривали воина. Интересно, как бы они повели себя, очутившись на месте Волка? Поди, обоссались бы и померли со страху.
Бой всё никак не начинался. Тварь осторожничала, нюхала воздух, нервно хлестала щупальцами себя по бокам, ее раздражали крики, жара, многолюдье. Она же привыкла жить в лесу, в прохладном Бриттланде, где народу поменьше. Волк тоже приглядывался, прикидывал, на что родойна способна. Как по мне, он поступал верно, но годрландцам быстро наскучило пустое кружение. Недовольные возгласы раздавались чаще и чаще. На арену летели не монеты, а объедки и огрызки. Какой-то удалец едва не попал в тварь яблоком.
Тут уж Волк не оплошал. Рванул к родойне, подпрыгнул и замахнулся. Та взлетела в воздух, прижав щупальца, и перескочила на другой столб. И снова они замерли, глядя друг на друга.
Обычно твари не столь осторожны: видят мясо и кидаются на него. Но бывают и поумнее. Помнится, бонд Барди говорил, что к нему не раз приходили дружинники ярла, но родойна всякий раз затаивалась в лесу, почуяв высокие руны охотников. Гармы тоже избегали воинов сильнее себя и нападали лишь на одиночек. Озерная вылюдь возле Раудборга не показывалась, если рядом были хельты. А вот треххвостый скорпион, с которым бился чернокожий мечник, был глуп и бесстрашен, с ним бы Волк в два счета справился.
Снова прыжок. Взмах мечей. И снова родойна ускользнула от норда. Зато уже никто не мог обвинить воина в бездействии, а освистывать тварь смысла нет. Тогда хитрые устроители боев решили изменить условия, чтобы поскорее столкнуть противников. Они взяли и опустили столбы так, чтоб те торчали всего на полтора роста. Теперь родойна не сможет спрятаться от мечей.
Тварь хлестнула щупальцами, скользнула на песок и тут же запрыгнула обратно. Видать, раскаленный песок ей пришелся не по вкусу. Но Волк успел отсечь ей кончик щупальца. Наконец пролилась первая кровь и, хвала Фомриру, она была черной, а не красной. Родойна негромко рявкнула и набросилась на норда. Молниеносный прыжок. Десятки щупалец взметнулись в воздух, сделав тварь в три раза больше, некоторые вытягивались аж на три шага. Волк отсек несколько щупалец, отшатнулся, и я увидел, что его руки и ноги иссечены длинными царапинами.
— Ау-у-у-у! — норд вдруг задрал голову к небу и завыл.
— Ау-у-у-у! — подхватили его вой ульверы.
Я невольно потянулся к своему дару, привычно сжимаясь перед ударом боли.
— Пш-ш-ш, — выдохнул я сквозь зубы.
Главное — держаться живых, за горящие огоньки, за биение сердец и не цепляться за погасшие. За каждым остывшим кострищем — чья-то жизнь. В те месяцы, когда пробивался к дару и думал, что уже никогда не смогу его коснуться, я не раз пожалел, что спас Альрика от его собственной Бездны. Особенно когда смотрел на него, столь безучастного и молчаливого, не сказавшего ни слова с того самого дня, когда он искромсал живичей и часть собственного хирда.
Нет, не так. Не жалел. Но прикидывал, а стоит такой Альрик потери моего дара. За прежнего я бы отдал всё, но за нынешнего размен казался неравным. Если бы не надежда исцелить его…
Люди шарахнулись от нас в разные стороны, словно это не они визжали и кричали несколько мгновений назад. А на арене Волк как будто почувствовал мой дар. Он прыгнул к твари, что отскочила от него на десяток шагов, и начал рубить с такой быстротой и силой, что куски щупалец долетали до каменных скамей. Доспешные воины, стоявшие возле богатых господ, тут же прикрыли их щитами.
Вот же дурень! Он же и сам изранен. Если твариная кровь попадет на его тело, он потеряет руны и, возможно, саму жизнь.
С диким воем родойна вырвалась из бешеной рубки и побежала подальше от обезумевшего норда. Она сделала круг по арене, заляпывая песок черной жижей. Остановилась. Скакнула на стену чаши, что отделяла ее от зрителей, соскользнула вниз, повернулась всем телом, разбежалась и попыталась заскочить снова, но уже в другом месте. Почти сорвалась, но несколько уцелевших щупалец зацепились за край. Люди, что сидели там, завопили и рванули в разные стороны, спотыкаясь о скамьи. Они падали, затаптывали лежащих, кричали и бежали, обезумев от страха. Несколько человек даже соскочили на арену. Волк огромными прыжками помчался к твари, но ему что-то закричали. Из скрытых дверей выступили лучники и нацелились на него. Тогда норд остановился. Он стоял и странно подергивал кожей, словно сгоняя невидимых мух.
Мы тоже повскакивали. Жаль, что тварь решила запрыгнуть не к нам, а на другую сторону. Пока мы туда доберемся через перепуганную толпу… Проще всего было бы через арену, но лучники могут также легко нацелиться и на нас.
— Назад! — заорал я, подкрепляя приказ через дар. — Стоять!
Отчаянный, уже перескочивший через несколько рядов, оглянулся, увидел мою перекошенную от ярости рожу и вернулся.
Тварь пока никого не растерзала. Она просто хотела скрыться, как любой дикий зверь, который понял, что добыча ему не по зубам. Прямо по людям, расталкивая их щитами и рунной силой, к ней приблизились доспешные воины. Они окружили родойну и, угрожая мечами, заставили ее спрыгнуть на песок.
Те дурни, что были на арене, попытались вскарабкаться обратно, но им не хватало либо рун, либо ума воспользоваться ими. Так что они протягивали руки, чтоб им помогли, кричали. И это было еще смешнее тех пестрых прыгунов. А ведь они из богатых господ, раз сидели так близко к арене.
Волку снова что-то крикнули. Он взвыл и побежал к твари, но уже не так сноровисто, как прежде.
Родойна больше не убегала. Она вздыбила шерсть, подняла оставшиеся щупальца и набросилась на норда.
После короткой схватки Волк поднял мечи над головой. У его ног лежало изрубленное тело твари.
— Десятая руна, — сказал Коршун. — Один шаг до хельта.
Лучники скрылись за потайными дверями, взамен них вышли рабы и вывели упавших на арену мужей.
Затем снова показался горлопан.
— Волк победил, встал на втором пороге, — заговорил Хальфсен, пересказывая его речи. — Теперь ему осталось получить благословение Солнца и шагнуть к еще большей силе. Он может выбрать любой путь, пойти служить в конунгову дружину или к ярлу. Он даже может присоединиться к святым воинам Набианора. Крикун спрашивает, что Волк выберет.
Тогда я встал и заорал во все горло:
— К нам! Иди к нам! Я, хёвдинг сноульверов, хочу взять тебя в хирд!
Наконец-то стало тихо. Люди замолкли, не понимая моих слов.
Волк вогнал мечи в песок, снял огромный шлем и показал свое лицо. Увы, я его прежде никогда не видел. Он прожил не меньше трех десятков зим, его лицо было покрыто вязью тонких белых шрамов, светлые волосы туго стянуты в узел на затылке, борода обрезана так коротко, что сперва мне показалось, что ее и вовсе нет.
— Приветствую братьев с Северного моря! — сказал Волк. — Если б ты, брат, сидел поближе, я б, может, и задумался. Но я вышел на арену ради золота, потому не обессудь.