Я окинул взглядом бесштанных воинов. Хускарлы, точно не сарапы, на поясе у каждого короткий меч, в руках — небольшое копье, на голове — шлем, за спиной — небольшой щит. Уверен, что убью их обоих прежде, чем они успеют хоть что-то сделать, слишком уж спокойные и сытые рожи у них были.
— Ответь на его вопросы и заплати, — сказал Хотевит. — Если нападешь на него — в город не попадешь, всё равно отыщут и казнят.
Да я и не собирался ни на кого нападать. Просто мне не по нраву, что с нас содрали уже двойную плату, а мы еще и в город не вошли. Неужто тут всё будет вот так?
— Сам ему ответь и сам плати, — сказал я.
Хотевит через Хальфсена рассказал всё, что требовалось. Мужик в бабском платье слушал и царапал что-то на дощечке, скорее всего, записывал слова Жирного. Теперь, даже если он что-то забудет, всегда сумеет вспомнить, заглянув туда.
Когда Хотевит передал фагру требуемое серебро, тот напоследок сказал, что мы можем оставаться в Гульборге не более трех месяцев, если только не найдем себе покровителя, который возьмет нас под свою защиту, или не пойдем в войско Годрланда. Сказал, что нам нельзя спать на своем корабле или на улицах города, нужно обязательно поселиться на постоялом дворе или в чьем-нибудь доме, если нас кто-то пустит.
Вот же странно! Если в Сторбаш приедет гость, пусть и иноземный, отец примет его радушно, не возьмет никакой платы, поселит в лучшем доме, накормит, напоит. А когда я приплываю куда-нибудь, с меня всякий хочет содрать серебро: и за постой, и за причал, и за стол.
Фагр ушел, отдав нам небольшую дощечку с узорами.
— Что за покровитель? — спросил я у Хотевита, засунув дощечку к себе в мошну.
— Тут есть благородные люди, что-то вроде ваших ярлов. Если ульверы вдруг пойдут к одному из них на службу, тогда он будет считаться вашим покровителем. И если вы кого-то убьете или что-то натворите, спрос будет не с вас, а с него.
— Я и сам могу за себя ответить.
— Тут считают иначе. Без покровителя в Гульборге сложно. Даже мой род смог открыть здесь свои лавки, лишь когда договорился с одним благородным. За его покровительство дед заплатил немало и каждый год продолжает платить.
— А кроме своего имени, что он вам дает?
— Ничего, — усмехнулся Хотевит. — Многие благородные рода до сих пор живут в достатке лишь потому, что продают свое покровительство.
Ну, мне-то не нужен никакой покровитель и защитник. Трех месяцев вполне достаточно, чтоб отыскать лекаря, исцелить Альрика, забрать долг у Жирного и убраться отсюда.
1 Альмубарака — с арабского — благословенный
2 Гульборг — с нордского переводится как золотой город.
Глава 2
Посмотреть на каменный город хотелось всем, но я не знал, где Альрик будет в большей опасности. Судя по толчее возле ворот, на улицах Гульборга тоже людно. Мало ли, кто-то толкнет Беззащитного или перепугается, увидав столь могучих воинов, пробудит тварь, спящую в Альрике… А мне не хотелось убивать его, будучи так близко к чудодейственному лекарю.
Оставить его в гавани? Помнится, что в Раудборге это не помогло.
Поразмыслив еще немного, я всё же приказал Альрику и Тулле ждать нас на корабле. Сперва отыщем место, где будем жить, желательно подальше от людей, а уж потом проведем Беззащитного через город, удерживая моим даром. Вепрь также вызвался остаться.
— Дагна, ты с нами не идешь, — напоследок сказал я.
— Это почему? — спросил Хотевит.
— Только она сможет сладить с Альриком, коли что.
А еще без Дагны Жирный не сможет меня обмануть или заманить в какую-то ловушку, сначала пусть вернет золото.
Дагна усмехнулась, но спорить не стала, уселась на носу «Сокола» и принялась переплетать волосы, укладывая их вкруг головы, в точности как у тех женщин, что стояли возле соседнего причала.
Я окинул взглядом ульверов. Да, в изрядно обтрепавшейся одежде, да, с загорелыми дочерна лицами и просоленными волосами, да, без браслетов и цепей, но какие же молодцы! Крепкие, жилистые, со сдержанной рунной силой, что так и пыхала от них, с блеском в глазах. Они устали от долгого пути и жаждали посмотреть на иные земли, где золота столько, что им обивают крыши.
Рыжий Леофсун Рысь пытался заговорить с полуголым рабом, что вытаскивал поклажу из соседнего корабля и складывал к ногам женщин, но так и не сумел найти слова, знакомые им обоим. Простодушный хлопал своими коровьими глазами, прикидываясь наивным простачком, впервые увидевшим такую роскошь. А вот Видарссон не притворялся, он крутил головой туда-сюда, толкал Аднтрудюра и спрашивал, как такое может быть. Как может быть, чтоб мужи ходили в платьях? Почему у некоторых мужей гладкие лица, хотя они явно не дети? Почему вон там ходит черный человек? Шурин небрежно отмахивался и разглядывал фигуры женщин, которые смутно угадывались под многослойными одеждами.
Эгиль Кот морщился от вони, которой была пропитана вся гавань, словно в ее воды гадили не одну сотню лет. Бьярне Дударь нетерпеливо переступал с ноги на ногу, ему явно хотелось посмотреть на тот самый сольхус с золотой крышей. Сварт почесывал шею под бородой, его лицо раскраснелось, рубаха прилипла к телу. Он хуже всех переносил жару. И ведь ни одного деревца поблизости, чтоб укрыться в тени. Стейн смотрел на городские стены, щурил глаз, подымал руки так, словно примеривался, сумеет ли отправить стрелу до самого верха.
Когда Рысь отстал от несчастного раба, к тому прицепился Живодер. Он углядел шрамы от кнута и заинтересовался ими. И хотя Живодер не был столь умел в языках, как Леофсун, он смог заговорить с рабом, хоть и одними жестами. Рядом стоящий карл в длинных платьях тут же вмешался и накричал на своего раба. Хальфсен сказал, что фагр гневается из-за промедления, мол, и так затянули с выгрузкой. Тогда Нотхелм Бритт шагнул к соседнему причалу, ухватил тяжеленный сундук и легко перетащил его на причал, потом быстренько перекинул еще несколько коробов. Бродир Слепой стоял возле Свистуна и что-то тихо с ним обсуждал, внезапно они оба громко расхохотались.
— Офейг, а не чуешь ли дождя вскорости? — спросил Лундвар Отчаянный, вытирая пот с лица.
Наш Бессмертный, глотнув воды, покачал головой:
— Так чисто, будто здесь дождей вовсе не бывает.
Самым свежим среди нас выглядел Коршун, скорее всего, из-за своей сарапской крови.
Я хлопнул по плечу Квигульва Синезуба, который всё никак не мог уразуметь, почему ему нельзя взять с собой любимое копье.
— Пойдем!
Мы поднялись по каменным ступеням, на воротах я показал выданную мне дощечку, и мы прошли внутрь.
Между первой и второй стенами было несколько десятков шагов. И я подумал, что те хускарлы и хельты, которые при помощи веревок, лестниц или собственной силы переберутся через первую ограду, будут мгновенно расстреляны со второй, ведь ее высота была в два с лишним раза больше. Три десятка шагов… Это не так уж и много. Их можно пробежать за несколько мгновений, вот только стрела, что летит сверху вниз, промчится еще быстрее. Тут даже не нужно ничего уметь, знай себе натягивай тетиву и накладывай стрелы. Или кидай копья. Или швыряй камни.
И что делать тем, кто выжил и добежал до второй стены? Снова кидать веревки? Тащить за собой огромные лестницы, высотой с корабельные мачты?
Нет, сарапам повезло захватить этот город изнутри, потому что я не знал, каково должно быть войско, что сможет пробиться через эту защиту.
Проход через вторую стену шел прямиком через одну из башен. Там у нас снова попросили показать дощечку, и мы вместе с десятками других людей вошли в сам город. Хотевит замахал руками, показывая следовать за ним.
Тут всё было каменным:дорога под ногами, дома, статуи. Здания возвышались над нами на пять-семь или даже десять ростов, причем понизу их стены были глухие, без единого проема, а вот поверху уже появлялись окна и даже двери, обрамленные выступающей решеткой. Я сначала не понял, зачем нужны двери так высоко. Конечно, любой карл сможет спрыгнуть оттуда, но забраться-то уже не выйдет. К тому же и мужчины, и женщины тут ходили в одинаковых длинных платьях, да еще и с тяжелыми накидками на плечах. Неудобно прыгать! А потом я увидел, как на одном таком выступе сидит женщина и переговаривается с кем-то внизу. Значит, это сделано для ленивых людей, которым не хочется спускаться.