Фагры вокруг загомонили. Кто-то хлопал, кто-то явно разозлился, кто-то толкал мою ногу, кто-то кричал на меня, брызгая слюной. Я спрыгнул со стола, не сбив ни одного блюда, и отпустил девчонку. Та сразу же убежала к своим сородичам, что уже не кувыркались и не швырялись апельсинами, а перепуганно смотрели на нас. Гомон не прекращался, пока главный господин не встал и не сказал несколько слов. Все рассмеялись, снова заиграла музыка, плясуны снова затеяли свою чехарду, только веревка под потолком пустовала.
Я уже думал, что всё улеглось, как чей-то голос что-то громко сказал на фагрском. Знакомый голос. Я оглянулся и увидел за столом того самого фагра, что не пустил мой хирд к водопою в пустошах. Как его? Клетус чего-то там…
— Милий! Перескажи!
Вольноотпущенник нехотя сказал:
— Он говорит, что не знал, что норды такие добрые и чувствительные. И немудрено, что он тебя так легко побил тогда.
— Всё перескажи, — прошипел я сквозь зубы.
— Говорит, что слабаки — они всегда слабаки.
— Скажи, что я сражусь с ним хоть сейчас! И покажу, кто тут слабак.
Клятый фагр лишь расхохотался.
— Он говорит, что уже всё видел. И сейчас ему лень вставать ради такого неумехи.
— Неумехи?
Милий замялся.
— На самом деле, он сказал: «Ради такого дурня, что руны поднял, а драться не научился».
Вокруг нас все смеялись, а я всё больше наливался гневом. Особенно потому, что сам также смеялся над бриттландцами из рунного дома, а тут оказался на их месте. Но ведь я далеко не таков! Я хорошо дерусь, и мои руны… Нет, не все мои руны получены в боях, но почти все.
Клетус сказал еще что-то, я зло глянул на Милия, и тот послушался.
— Говорит, что хоть ты и успел получить еще одну руну, но он всё равно легко побьет тебя, — ощутив мой взгляд, фагр добавил: — Как бродячую псину.
В пустошах Клетус говорил учтивее, а тут либо из-за вина, либо из-за приятелей, что ловили каждое его слово, зарвался. Я привычно потянулся к поясу, но там ничего не было. Привычная одежда, топор, поясной нож — всё осталось в комнате при входе.
Мне на плечо легла чья-то рука, я дернулся, резко повернулся…
Там стоял краснощекий фагр с сединой, хозяин пира. Он улыбнулся и мягко заговорил.
— Он просит простить господина Клетуса Кидонеса, — пересказал Милий. — Клетус — один из лучших воинов Гульборга, привык к славе и не всегда ведет себя подобающе. Но господин просит не омрачать праздник его сына лишними смертями, к тому же вы под покровительством самого Сатурна Пистоса, а господин Пистос — его давний друг.
По нашим обычаям нельзя оскорблять хозяина дома, в котором тебя угостили едой и пивом, и отказать ему в такой просьбе я не мог, потому кивнул и сел обратно за стол. Впрочем, спускать оскорбления Клетусу я тоже не стану, просто поквитаюсь с ним после пира. Либо Милий, либо Феликс знают, где живет этот напыщенный фагр.
— Феликс пропал, — вдруг сказал Рысь.
Я посмотрел на то место, где сидел Пистос. Мы с Квигульвом, Рысью и Милием сели вместе, а Феликса окликнули его старые приятели, и он устроился немного поодаль. Теперь там зияла немалая прореха: ушел не только Пистос, но и те, кто был с ним рядом. Я треснул кулаком по столу, в очередной раз привлекая чужие взгляды. Люди вокруг Клетуса снова рассмеялись, но в Бездну их! Куда делся Пистос? Как? Когда?
— Я засмотрелся на плясунов, — покачал головой Леофсун.
Квигульв тоже толком ничего не мог сказать. Да и я тоже хорош, загляделся на трэлей!
Люди часто вставали из-за пиршественного стола, уходили, приходили. Некоторые, обожравшись, шли в отхожие места или чтобы ополоснуться, полежать и покряхтеть под руками сильных рабов, разминающих спину. Да мало ли куда? Фагрская баня вполне велика, в ней легко затеряться, особенно когда столько людей вокруг.
— Пошли. Надо его найти!
И хоть нам в спину снова полетел смех, я даже не дернулся. Что смех? Это ж не стрела, убить не сможет. Но с Клетусом мы еще увидимся. Увидимся, обсудим, кто из нас слабак и что сильнее: топор или меч.
Двери почти всех комнат и купален выходили на огромную площадь, посередине которой и был устроен пруд, дно и стены коего были выложены мелкими цветными камешками, и, чтобы быстрее отыскать Феликса, мы разделились. Я поочередно влетал в каждую из комнат, осматривал лица и уходил. Как же голые люди все схожи! Особенно фагры. Я несколько раз думал, что нашел Пистоса: те же черные кудри, тощая спина, но всякий раз это оказывался не он.
Вскоре мы собрались возле пруда. Пистоса мы так и не нашли.
— Меня не пустили в пару комнат, — сказал Рысь.
— И меня в одну, — добавил Квигульв.
Хмм, меня пытались не пустить, но я попросту отодвинул охранника и вошел. Он там что-то кричал, но я ж всё равно не понимаю их речей. Впрочем, Пистоса там не было, зато я увидел того самого перворунного юнца, что пускал слюни в подушку, и девиц рядом с ним я что-то не приметил.
— Показывай, что за комнаты!
Милий поспешил следом, говоря нам в спину:
— Так нельзя делать! Часто на пирах проводят тайные встречи, и если вы просто так ворветесь на такую, вас могут и убить.
— Пусть попробуют, — рыкнул я.
Возле первой закрытой комнаты стояли двое хельтов, и при них оружие было. Милий поговорил с ними и покачал головой:
— Молодой господин сюда не приходил.
Один охранник встрепенулся:
— Норды? Откуда сами? Я из Хандельсби.
— Сторбаш, — отозвался я, невольно расплываясь в улыбке. В чужих краях радуешься лишь от звуков родной речи. — Рад бы поговорить, да подопечного потерял. Значит, не проходил здесь молодой и загорелый дочерна фагр?
— Может, и проходил, — хохотнул норд. — Их тут много ходит, но в эту дверь он не входил, клянусь бородой Фомрира. Пустить я тебя не могу, сам понимаешь.
— Твоего слова достаточно! Ну, бывай! Я тут со своим хирдом, Кай Эрлингссон со сноульверами. Заходи, коли чего!
Возле второй закрытой комнаты стоял всего лишь трэль, и из-за двери просачивался странный запах, от которого засвербело в носу.
— Нельзя! Нельзя! — сказал раб, загораживая путь.
Я удивленно глянул на Леофсуна. И из-за него Рысь не заглянул внутрь? Побоялся шумихи? Потом оттолкнул трэля, рванул дверь и вошел внутрь.
Это была длинная и довольно узкая комната. Возле входа стояли жаровни, в которых тлели какие-то пахучие травы, они-то и издавали ту вонь, что я учуял снаружи. В носу защекотало еще сильнее, я несколько раз чихнул, потер ноздри, но легче не стало. Я чихнул еще раз.
В полумраке, за завесой дыма, я видел человеческие тени, но не мог разобрать лиц. Безднов Феликс! Чего ему за столом не сиделось? И вонь еще эта… Я снова чихнул. В носу уже не чесалось, а прямо-таки зудело, словно туда засунули осиное гнездо, еще и глаза заслезились.
— Ну! Ищите Пистоса! — прогнусавил я.
Кое-как я побрел, заглядывая в лица осоловелым фаграм. Откуда-то вынырнул веселый парень и предложил выпить, подсунув мне под нос чашу. Я потянул воздух, но ничего не разобрал, дым от жаровен настолько въелся, да и нос забился мокротами. Я громко чихнул и утер лицо. А весельчак всё не отставал, что-то лепетал, пихал Безднову чашу, пришлось взять ее, выплеснуть питье на пол и оттолкнуть дурня.
Потом я разглядел парочку у стены, что терлась друга о друга телами и стонала, сквозь слезы мне почудилось, будто там Пистос. Ему что, рабынь в отцовом доме не хватает? Или песчанки надоели? Чихая, протирая глаза и бранясь, я подошел к милующимся, схватил парня за кудри и задрал его голову. Нет, не Пистос. На мгновение застыл, еще раз протер глаза — второй тоже оказался мужиком. А тот, кого я схватил, не разозлился, а улыбнулся, протянул руку и погладил меня по животу. От неожиданности я с силой отшвырнул его, и кудрявая голова с хрустом ударила по лицу второго, брызнула кровь, но я уже отходил в сторону, с омерзением вытирая руку о свою накидку.
— Нашел! — крикнул Рысь откуда-то из глубины.
Там, видать, стояли еще жаровни, а мне от вони становилось всё хуже. Нос распух и не дышал вовсе, глаза ничего не видели из-за пелены слёз, еще и в горле зачесалось. Если не уберусь отсюда прямо сейчас, вскоре вовсе задохнусь.