Когда телеги опустели, а трюм «Сокола» заполнился под завязку, я встал на берегу перед Брутусовыми воинами и при помощи Хальфсена сказал:
— Я Кай Эрлингссон, хёвдинг снежных волков. Мой хирд уходит из Годрланда, мы возвращаемся обратно на Северные острова. Все вы воины, по нашим законам — вольные люди. Если кто хочет уйти или вернуться в родные земли, волен это сделать. Держать никого не стану.
Один из Брутусовых что-то проворчал. Я глянул на Хальфсена.
— Говорит, мол, разве у них есть сейчас выбор?
— Ты! — я глянул на говорившего. — Говори громче. Говори так, чтобы тебя слышали.
— А и скажу! — вышел вперед двенадцатирунный хельт.
Я пытался по его виду угадать, какой дар ему отвесили боги. Не в силу и не в ловкость, ведь он и не мощен, как бык, и не худ и гибок, как ящерица. Горбоносый фагр с коротко стриженными волосами и плотной, как овечья шерсть, бородой. Глаза навыкате, толстые губы и надменный взгляд. Одень его иначе — сойдет за благородного!
— Зачем ты убил сыновей Брутуса? У меня была крыша над головой, верный хлеб и спокойная жизнь. Сейчас я должен бежать отсюда, хотя родился тут и вырос! Ты убил наших господ. Ты забрал наши жизни! Забрал золото! И говоришь, что я волен идти куда захочу? А куда мне идти? В городе меня убьют. Без золота я нигде не нужен. Даже на арену вернуться не смогу. Идти к тебе в подчинение? А кто ты таков? Варвар с игрушечным корабликом! Юнец, жизни в глаза не видевший! Как только хельтом стал! Отдай награбленное, отдай корабль и сам иди куда хочешь! Хоть в свою Борею! Верно я говорю?
Несколько воинов его поддержали, но те, что стояли возле арены Брутусов и видели, как я сражаюсь, промолчали.
— Что? Струсили? Мальчишки испугались? — взревел фагр. — Поглядите, что у него за люди? Хускарлы одни! И половине нельзя проливать кровь, чтоб не стать тварями!
Хундр отодвинулся от крикуна подальше. Я же хотел понять, все ли думают так, как этот хельт, все ли жалеют о былой жизни. Среди них молодых почти не было, многие перевалили за третий десяток, остальные близки к этому, может, потому они и боялись начинать заново?
— Как твое имя? — старательно выговорил я тягучие фагрские слова.
— Стратор!
— Вот убью я тебя, Стратор, — перешел я на свою речь, — и снова кто-нибудь останется недоволен. Скажет, что Стратор и драться-то не умел, и хром был, и меч у него короток, и мне снова придется кого-то убивать.
Он выждал, пока Хальфсен доскажет пересказ, и расхохотался:
— Ты сумел убить Корнута лишь потому, что застал его врасплох. Только варвары нападают так подло!
Я повернулся к ульверам, развел руками:
— Может, и впрямь лучше оставить их тут? На Северных островах бои ведь проходят не на арене, и атакуют там обычно без приглашения. Убьют же дураков!
Наконец Рысь и прочие ульверы, что были в Гульборге, зашевелились. Видимо, они рванули в путь, едва открылись ворота. С такой скоростью они покажутся еще до полудня, а значит, пришла пора разобраться с этими горе-воинами.
Зря я потащил их к «Соколу», надо было закончить всё в поместье. Хотя в поместье, после смерти соратника, они вели себя тихо, поняли, что без корабля им далеко не уйти, а вот сейчас осмелели.
— Всякий, кто хочет пойти со мной, должен снять с себя оружие, положить на землю и лишь потом ступить на борт моего корабля. Кто не хочет, может убираться прямо сейчас.
— А илиосы? — сказал кто-то на фагрском.
— Добудете себе сами. Может, что у Брутусов завалялось. Или ограбьте кого другого.
Первыми подошли бойцы арены во главе с Дагейдом. Они молча положили мечи, молоты и даже щиты и перешли на «Сокола». Вепрь собрал оружие и перенес на корму корабля.
Следующим выступил Хундр, а с ним еще двое воинов.
Я ждал.
— Тень! Скорпион! — вскричал Стратор. — Пусть северная псина ползет обратно, но вы-то!
Один из них обернулся.
— Говорит, что норд хотя бы знает, куда идти. Спрашивает у Стратора, что предлагает тот, — тихо шепнул Хальфсен.
— Юг! Пустынные земли! Назовемся другими именами и станем биться с тварями. Или уйдем на запад! Есть же места, где нет сарапов.
И снова Хальфсен:
— Тот фагр спрашивает, что их ждет на Северных островах. Будут ли они свободны? Дадут ли землю? Не изгои ли мы там?
— Земли для пахоты там немного, — честно ответил я. — Но я разделю добычу на всех, и вы сможете построить себе дом и найти жену. Ни мой хирд, ни я — не изгои. Прошлым летом старший сын конунга ходил в походы и сражался бок о бок вместе с нами.
Еще несколько воинов сложило оружие, оставшиеся посмотрели, посчитали, сколько людей на каждой из сторон, и тоже потянулись к кораблю.
Стратор сплюнул:
— Хорошо, северянин. Только почему ты выбрал Ликоса главным над нами? Он пришел к Брутусу последним, он не так силен и умен. Мы сами выберем над собой главного!
Если бы не ожидание Рыси и других ульверов, я б уже прервал этот разговор.
— Хундр главный, потому что я так сказал.
Впервые на «Соколе» было столь людно. Теперь мы сможем плыть в два раза быстрее, грести по очереди. И Вепрь молодец, заранее приготовил много вёсел под хельтов. Хотя сейчас я подумал, что нужен второй корабль. И ведь он у нас есть, только стоит на Северных островах.
Как я и предполагал, ульверы из Гульборга вместе с клетусовцами добрались до нас еще до полудня. Только они шли не налегке, а нагруженными по самые уши. За ними плелся измученный, но довольный Лавр. А еще Милий, Болли и Трехрукий Стейн. Этих троих я никак не ожидал увидеть.
— Что это? — спросил я у Рыси.
— Это? — улыбнулся он. — Долг Жирных. Тут, конечно, меньше, чем оговорено, но я забрал всё подчистую: все монеты, все браслеты и кольца, одежду Дагны и Хотевита, утварь. Взял бы и рабов со скотом, но они слишком медленные.
— И Жирные отдали миром?
— Ну а куда они против этих? — Леофсун покосился на клетусовцев.
Я одобрительно кивнул Дометию и втянул его людей в стаю.
Новые волки и новые дары вошли в меня, и это ощущение обдало таким жаром, словно меня коснулась благодать богов. Старая боль, что неизменно свербела где-то позади, притихла. А у меня будто крылья выросли, будто я поднялся на высокую гору и увидел окрестности шире и ярче, чем обычно. Аж в груди защемило.
— … вспомнил, что они хотели по весне с нами вернуться, вот и сбегал за ними, — продолжал говорить Рысь. — А Милий с вечера сидел у нас, тоже захотел уйти со своим господином.
— Что ж ты весь Гульборг с собой не прихватил? — проворчал Свистун.
Отчаянный с отчаянным лицом шагнул ко мне:
— Кай, ты нарочно меня не взял? Руны пожалел? Вон сколько до десятой руны поднялось, а я все еще на седьмой! Нет, скажи, знал, что тут будет бой или нет?
Я спиной почуял, как напряглись брутусовцы. Неужто они решили, что я наказываю хирдманов за любое слово против меня?
Со смехом я хлопнул Лундвара по плечу:
— Если б знал, тебя бы точно прихватил! Не бузи, боев достанет и на твою долю. Видишь, какое у нас пополнение! И не все согласны меня слушать. Так что следи за ними. Думается, что они еще повеселят нас.
— Тогда зачем их брать? — удивился Отчаянный.
Так или иначе этот вопрос волновал многих ульверов, особенно тех, кто не был на пиру, потому я решил ответить сразу всем:
— Я убил их хозяев, и по законам Годрланда их казнят за трусость и предательство. Я предложил им войти в мой хирд или доплыть в Альфарики. Пока они послушны, пусть идут с нами. Но если кто начнет подговаривать против меня или поднимет руку на кого-то из нас, его можно убить.
Пока ульверы думали, куда втиснуть добро Жирных, я подошел к Рыси и тихо сказал:
— Не подавай вида, что хорошо знаешь фагрский, и руны припрячь.
Леофсун понятливо кивнул. Он с самого пира скрывал свою силу да и сейчас не собирался ее показывать.