— Греттиру будет только по заслугам, если вы немножко его и проучите. Не хочу, чтобы моя честь зависела от его злобы и недомыслия. Сейчас, пока мы здесь в такой опасности, погодим ему мстить. Но если хотите, когда будете на берегу, можете ему это припомнить.
Они сказали:
— Неужто мы не выдержим того же, что и ты? Или нам обиднее его насмешки?
Хавлиди сказал, что так-то оно будет лучше. С тех пор корабельщики гораздо меньше, чем прежде, обращали внимание на его стишки. Тяжелым и долгим был их путь через море. Течь в корабле все больше давала о себе знать. Люди стали очень уставать за работой. Молодая жена кормчего повадилась завязывать Греттиру по утрам рукава рубашки[24], и корабельщики очень над ним подшучивали. Хавлиди пошел туда, где лежал Греттир, и сказал вису:
Потом он побежал туда, где вычерпывали воду, и спросил, что ему надо делать. Они сказали, что мало от него проку. Он сказал:
— Всякая подмога может пригодиться!
Хавлиди просил их не отклонять его помощи:
— Может быть, он думает развязаться со своими долгами, раз предлагает свою помощь.
Тогда на морских кораблях не было желобов для откачки воды. Воду черпали только бадьями или кадками. Работа была тяжелая и мокрая. Имелось две бадьи, одна шла вниз, а другая вверх. Корабельщики попросили Греттира наполнять бадью водою. Они говорили, что уж теперь испытают, на что он годится. Он говорит, что попытка — не пытка. Он спускается на днище и черпает воду бадьями, а двое принимают и сливают воду. Они не долго за ним поспевали, как совсем замучились. Тогда стали на их место четверо, но и с ними было то же. Люди говорят, что в конце концов восьмеро принимали бадьи у Греттира, только тогда и вычерпали всю воду. С тех пор корабельщики переменились к Греттиру: они увидали всю его силу. Да и он с тех пор стал помощник преотличный, что бы от него ни требовалось.
Их все дальше гонит на восток. Спустился непроглядный туман. Однажды ночью они и не заметили, как корабль наскочил на подводный камень, так что вся передняя часть днища проломилась. Спустили тогда на воду лодку и разместили в ней женщин и все, что только можно было снять с корабля. Неподалеку от них был островок, и они переправили туда свое добро, сколько успелось за ночь. А когда стало светать, принялись они гадать, куда это они попали. Те, кто уже ходил между Исландией и Норвегией, догадались, что попали в Суннмёри, в Норвегии. Там был один остров, ближе к материку, под названием Харамарсей. На острове было много дворов. Была там и усадьба лендрманна.
XVIII
Торфинном звали лендрманна, у которого была усадьба на острове. Он был сыном Кара Старого, который издавна там жил. Торфинн был очень влиятельный человек.
Когда совсем рассвело, люди на острове увидели, что купцы потерпели крушение в море. Донесли об этом Торфинну. Он, не медля, вывел в море большую лодку, которая у него была. На ней могло грести по шестнадцати человек с каждого борта. На лодке вышло человек тридцать. Они поторопились к купцам и спасли их груз. А корабль затонул, и с ним погибло много добра.
Торфинн перевез всех людей с корабля к себе. Они неделю там жили и сушили свой товар. Потом они направились на юг страны. В саге больше ничего не будет про них сказано.
Греттир остался у Торфинна и держался тихо. Он все больше молчал. Торфинн велел кормить его, но мало обращал на него внимания. Греттир его сторонился и не хотел выходить вместе с ним днем из дому. Это не нравилось Торфинну, но он все же не захотел отказывать Греттиру в гостеприимстве. Торфинн жил на широкую ногу, любил пировать и был человек общительный. Ему хотелось, чтобы все кругом него были веселы.
Греттиру не сиделось дома, и он часто захаживал на другие дворы там, на острове. Аудуном звали человека, жившего в месте, что зовется Виндхейм. Греттир каждый день ходил к нему, и они сдружились. Он просиживал там целыми днями.
Как-то поздно вечером, собравшись идти домой, Греттир заметил, что на мысу, ниже Аудунова Двора, вспыхивает яркий огонь. Греттир спросил, что это там такое. Аудун сказал, что ему совсем ни к чему это знать.
24
Рукава у рубашек были широкие, пуговиц не было, а спать было принято голым, поэтому каждое утро надо было завязывать рукава рубашки.