Сказав всё это — он что, действительно думает, что я запомнила?! — Кай пробил серию ударов по груше. Вау, это смотрелось действительно впечатляюще. Оказывается, несмотря на худобу, этот мужчина обладал весьма рельефной фигурой. По крайней мере, руками точно — я видела, как напрягаются его мышцы, когда он атакует ни в чем не повинную грушу. Смотрится действительно красиво и даже как-то опасно. Кай напоминает опасного зверя, которого — даже при всем желании — не удастся посадить в клетку.
Закончив свои показательные выступления, Фергюссон откинул со лба свои белые волосы и кивнул мне:
— А теперь повтори.
Честно — я попыталась. Но уже в первую секунду поняла, что делаю что-то не так. И Кай это тоже заметил. Покачав головой, он подошел ко мне и чуть придвинул меня к груше.
— Если дерешься голыми руками — старайся держаться чуть ближе, — пояснил он, — Твоя рука не должна полностью выпрямляться — так удар получится мощнее. При ударе чуть приподнимай плечи — это увеличит силу удара за счет вот этих мышц, — похлопав меня по плечу, мужчина скомандовал, — Давай еще разок.
И снова моя попытка не увенчалась успехом. Вздохнув, Кай подошел ко мне и встал за спиной, придвинувшись почти вплотную.
— Ты что творишь? — прошипела я сквозь зубы?
— Помогаю, — невозмутимо отозвался мужчина, кладя руки мне на талию, — Ты не вращаешь корпусом. Смотри — при ударе ты наклоняешься вперед, стараясь достать противника. В данном случае — ни в чем не повинную грушу. Так делать нельзя — ты можешь достать ее, просто повернувшись вот так. Давай, — положив руку на мою спину, второй он продолжал держать мою талию, — Попробуй еще раз.
Не знаю, то ли присутствие тренера в такой непосредственной близости от меня, то ли опасение того, что он еще может выкинуть, так подействовали на меня, но у меня стало получаться намного лучше. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что получаю даже какое-то удовольствие, колотя ни в чем не повинный снаряд.
Кай показал мне еще несколько ударов ногами, и рассказал еще целую кучу правил. Которые тут же благополучно вылетели у меня из головы. Ну а что — не могу я запоминать теорию боев. Видимо, не мое это. Всё это нужно отрабатывать на практике.
— Так, Рэмбо, тормози, — спустя пару часов остановил меня Кай.
Откинув волосы, которые умудрились выбиться из хвоста, я посмотрела на мужчину безумно довольным взглядом:
— Ну как?
— Ужасно, — огорошил меня тот, — Не представляю просто, как ты умудришься быстро всему научиться. Нужно было тебя на неделю сюда увозить, а не на жалкие два дня.
Вспыхнув, я молча размотала бинты и, швырнув их куда-то на пол, двинулась в сторону двери. Хорошего настроения как не бывало. Браво, Фергюссон, ты заслужил звание главного кайфолома Лондона.
— Никаких обид быть не должно, — Кай легко нагнал меня. Голос его звучал также спокойно и равномерно, — Я абсолютно трезво смотрю на твои возможности. Пока что они равны нулю.
— Я не ребенок, Фергюссон. И я адекватно воспринимаю критику, — почти рыкнула я, полностью опровергая свои же слова.
— Тогда почему ты так бесишься? — удивленно приподнял одну бровь мужчина.
— Потому что… — я запнулась, на секунду запутавшись в своих эмоциях, — Потому что ты весь такой правильный, расчетливый, безэмоциональный. Это ужасно раздражает! — выпалила я, останавливаясь возле двери в свою комнату.
Кай усмехнулся. И это вызвало во мне новую волну негодования. Нет, вот перед кем я тут распинаюсь?! Ему же совершенно плевать на мои чувства!
— Ужин в восемь.
— Меня можешь не ждать! — отрезала я и захлопнула дверь перед носом мужчины. Если его теперь можно так назвать.
Приняв ванну, я нырнула в пушистый махровый халат и, расположившись на кровати, выудила из сумки прихваченную с собой книгу. Все мышцы моего тела неприятно зудели, а желудок тянуло от голода, но я из принципа не пошла в столовую. Раз сказала, что не голодна — будь добра не ныть. И я не ныла.
Поэтому, пристроив за спиной несколько подушек, я включила свет и погрузилась в книгу. я читала ее не в первый раз, и даже не второй. Дина Рубина, «Почерк Леонардо» — это была одна из любимых моих книг. История о девушке-акробатке-каскадере, которая обладала непостижимым талантом видеть людские души и творила с помощью зеркал настоящую магию. И также умела писать и читать «зеркально» — умение, которым обладали только левопишушие люди, к которым причисляли и Леонардо Да Винчи.
Так, в очередной раз погружаясь в мистицизм романа, написанного писательницей-еврейкой, я не заметила, как меня сморил сон.
Кай
Обед прошел в относительном спокойствии — видимо, потому что моя строптивая гостья решила устроить голодную забастовку. Ну, женские капризы — это вообще такая вещь, в которую я стараюсь не вникать. По обижается — и отойдет. Голод всегда пригонит на кухню. Он вообще — весьма сильный товарищ. Может повелевать целыми народами.
Так что я смог спокойно пообщаться с Барбарой и Итаном, выслушать последние новости поместья — их было немного. И заодно поделиться своими — тут уже было где разгуляться. Разговоры заняли не один час, но Давина к нам так и не спустилась. Упрямая.
Во второй половине дня мне тоже было не до женских обид — начались рабочие звонки. Да, это я Кук сказал, что работая Биг Боссом — можно себе позволить некоторые вольности. Да и, откровенно говоря, я нередко их себе позволял. Но всё же наступали дни, когда всем приходило в голову, что без меня компания рухнет. Поэтому, я заперся в своем кабинете и, погрузился в привычный мир сигнализаций.
Очнулся я только вечером, когда за окном уже стемнело. Потянувшись, я размял затекшие от долгого пребывания на одном месте мышцы и поднялся на ноги. Следовало проверить, как там чувствует себя Кук. Неужели всё еще обижается?
Ну, если она и дулась, то исключительно во сне. Да, Давина нашла отличный способ продемонстрировать свой характер. Или же — что было более вероятно — банально устала. Еще бы — это хрупкое тело не привыкло к тяжелым физическим нагрузкам. Видела бы Авелин, что стало с нашей грозной воительницей — сопит как котенок. Да уж, куда катится мир.
Однако, проснется она точно голодная — мы ведь приехали ранним утром, и перед тренировкой ничего не ели. Вздохнув, я спустился вниз. Беспокоить Барбару не хотелось — я знал, что они с Итаном ложатся рано. Маленьким я не был, беспомощным — тоже, поэтому довольно быстро соорудил три довольно увесистых сандвича — с индейкой, сыром, майонезом и свежим салатом. Налив в высокий стакан апельсиновый сок, я составил все это на поднос и, прекрасно ориентируясь в полумраке, понес всё это наверх.
Дверь в комнату Давины негромко скрипнула. Я невольно замер на пороге, одной рукой придерживая дверь, а второй — поднос с едой. Помедлив секунду, я зашел и аккуратно закрыл дверь за собой. Поставив поднос на край журнального столика, подошел к кровати и склонился над спящей девушкой. Заправив выбившуюся прядь волос, я невольно улыбнулся, залюбовавшись ею
Невольно, меня захлестнула волна нежности — чувства, которое долгое время было для меня под запретом. Нет, я питал некоторую привязанность к Барбаре, и я, бесспорно, любил свою покойную мать. Но это чувство было совершенно иным. Оно поднималось откуда-то из глубины души, рваными толчками, будто боясь, что я замечу и затолкаю обратно.
Кажется, у меня вошло в привычку наблюдать за спящей Кук — уже второй раз в день мне выпадает эта честь. Постояв минуту, я аккуратно вытащил из-под ее руки книгу и положил ее рядом с подносом. Достав из шкафа плед, я аккуратно укрыл девушку. Укрывая, не смог себя удержать — наклонившись, аккуратно поцеловал ее в лоб и шепнул: