— Стоять! Стоять! Подравняться!
Хродвальд замедлил шаг, и зацепив край щита стоявшего справа хирдмана, привычно продолжил стену щитов. Стоявший слева повторил его действия. И тут внимание Хродвальда привлек пронзительный звук рога, перекрывший шум от сотен людей. Большой отряд всадников, не меньше чем в тридцать лошадей, медленно разгонялся. Впереди было четверо тех самых “кавалеров”. Их легко было определить — самые рослые кони, с самыми одоспешенными всадниками, в руках которых были такие длинные копья, что ими бы можно было орудовать как кормовым веслом. Каждый конь был одет в стеганную попону, с кольчужными вставками на голове и груди. Каждый кавалер был в большом стальном шлеме, и в самом деле похожем на ведро из-за плоского верха, и в длинной кольчуге, закрывающей ноги. К счастью таких было только пятеро, остальные были куда хуже вооружены, хотя длинные копья несли еще не меньше пяти всадников.
Копьеносцы растянулись в линию, медленно набирая скорость. Остальные отстали от них, но Хродвальд видел что эти тоже участвуют — прямо на ходу, привстав в стременах, они стреляют из арбалетов и тут же, не слезая с коня, перезаряжают их, упираясь ногами в специальное стремя. Ярл не заметил попали ли они в кого-либо, но он видел как разбегаются с дороги конных копейщиков легковооруженные северяне. Некоторые, которые стояли поодаль, метали во скачущих мимо врагов стрелы и дротики, но без видимого эффекта. Отряд Хакона сплотился, люди в нем встали еще плотнее, выставив навстречу приближающимся врагам копья. Такие короткие, по сравнению с пиками кавалеров. Теперь отряд Хакона, пожалуй, смог бы поместиться даже в длинном доме Торвальда, и еще бы осталось место для столов и очага. Всадники уже были шагах в сорока от стяга Хакона.
Лошади хоть и медленно, но набирали ход. Один из одетых в сталь воинов, с похожим на конский хвост украшением на шлеме, поднял вверх кулак, и едущий за ним всадник, судя по виду совсем пацан, поднес к губам рог. В этот раз звук был ниже, и протяжнее. Всадники опустили копья, и лошади изменили шаг, резко ускорившись. Они все быстрее неслись прямо на черный стяг с сидящим вороном, и им не приходилось понукать коней. Хродвальд охнул, и на секунду закрыл глаза. Но тут же открыл их снова, как раз в тот момент, когда сталь юга встретила сталь севера.
Грохот и треск от ломающихся копий и щитов. Некоторые из копьеносцев в последний момент отвернули от строя северян, метнув в него свое копье. А один не сделал и этого, просто проскакав мимо стены щитов. И прямо под ноги ему выбежало два хирдмана Хакона, не иначе как растерявшие решимость стоять в строю, и решившие попытать свою удачу в стороне от остальных.
Один оказался прямо на дороге всадника, и лошадь, совсем не так как обычно делают лошади, вильнула в сторону, и явно намеренно ударила хирдмана грудью. Это удивило Хродвальда, ведь обычно лошади так не делают, а стараются избежать столкновения. Удар был так силен, что человек в тяжелой броне отлетел прочь, перевернувшись через голову. В разные стороны отлетели шлем, топор, обувь и обломки досок от щита. Упавший не шевелился. Впрочем, второму хирдману повезло еще меньше — он кричал и извивался, хватаясь окровавленными руками за огромный обломок копья, торчавший у него из живота. Хродвальд изумленно охнул — копье пробило кольчугу. Причем дважды — наконечник копья торчал из спины бедняги.
Это зрелище отвлекло ярла, поэтому он не уловил момент, когда строй Хакона Черного пал. Люди рассыпались, разбежались в стороны, как мыши застигнутые в кладовке. Похоже, несколько всадников прошли прямо сквозь стену щитов! Множество людей валялось на земле, и трудно было понять живы ли они.
Хродвальд увидел всадника, того самого что поднимал кулак перед атакой. Сейчас этот кавалер орудовал хищной шипастой булавой на длинной ручке. Хродвальд вспомнил, как он сам делал так же у Херверстадира. И это было так же похоже, как сидение на лавке, и управлением драккаром. Хродвальд и трех вздохов не сделал, а всадник уже убил четверых. Именно убил — Хродвальд наметанным глазом видел как падают те, кто получил удар булавы. Не вперед или назад, размахивая руками, как раненный, а обмякнув, складываются вниз на подломившихся ногах, словно из них выдернули хребет. Конь всадника вел себя как берсерк, хоть ярл и не мог слышать, но был уверен — обернутая в броню зверюга весело ржет, топча упавших, резко подскакивая к неожидающим такого от скотины воинам, тараня их грудью, сбивая на землю крупом. И топча копытами. Разворачиваясь и лягаясь, если его пытались окружить. Всадник и его животное сражались как одно целое. И масса коня была, пожалуй, большим оружием, чем булава всадника.