Еще один берсерк бросился на датского знаменосца. Юноша не устоял. Мозг брызнул из рассеченной головы. Знаменосец рухнул, и с ним рухнул в грязь датский стяг. Так датчане потеряли знамя, вокруг которого они могли бы сплотиться для новых атак. Только шведский золотой вепрь реял теперь над схваткой. Шведы усилили натиск.
Тучи почернели, задул холодный ветер, небо на закате стало бронзово-желтым.
Хельги оттеснили от последних из оставшихся в живых датчан. Теперь он владел только правой рукой, защищая себя иссеченным и затупленным клинком меча. Убитые и раненые отмечали его путь сквозь вражеский строй, но все новые враги бросались на конунга. Хельги попытался перейти вброд реку, чьи воды тотчас покраснели от его крови. Но в реке его уже поджидал главарь королевских берсерков, Кетиль, с воем и ревом атаковавший Хельги. Удар за ударом посыпались на конунга точно град, который пошел в эту минуту. Казалось, что сам берсерк не чувствует тех ударов, которые Хельги пытался нанести ему в ответ.
Люди слышали, как Хельги прохрипел:
— Гарм сорвался с цепи и пожрал Луну…
С этими словами он упал, и река понесла к морю ту кровь — не много ее осталось — которую он не пролил в бою.
Вместе с Хельги погибли все, кто сошел с ним на берег. Остальные датчане, получив донесения дозорных, уплыли в Данию.
А Ирса рыдала.
Здесь кончается сказание о конунге Хельги.
СКАЗАНИЕ О СВИПДАГЕ
Ирса рыдала.
Она ничего не знала о том, что приказал своим воинам Адильс, до тех пор, пока все не свершилось. Тогда Ирса прокляла мужа, пожелав ему всякой болезни:
— И чтоб твоя ладья не могла плыть при попутном ветре, — кричала она, — и чтоб твой конь не смог бежать, унося тебя от убийц, и чтоб твой меч не смог нанести ни одного удара, кроме удара своему хозяину. Хоть ты не тот, кто создан для ладьи, коня и меча — ты старая ведьма, ворон, клюющий падаль!
Адильс дождался, когда у Ирсы прошел приступ бурного гнева, и тихо сказал плачущей жене:
— Я не мог поступить иначе. Ты же знаешь, Хельги в конце концов, а я так думаю, что вскоре, сверг бы и убил меня, а тебя бы увел силой и обрек бы на жизнь, исполненную позора, от которой ты бежала сама.
Ирса, глотая слезы, встретилась с Адильсом взглядом — точно мечи столкнулись — и сказала ему:
— Негоже тебе оправдывался после того, как ты предал воина, коему я обязана более чем кому-либо. И потому знай, что я никогда не буду на твоей стороне, если тебе когда-нибудь придется иметь дело с людьми конунга Хельги. И, кроме того, я погублю твоих берсерков — убийц Хельги, как только найду парней настолько храбрых, чтобы сделать это для меня и для своей славы.
— Гордые слова, Ирса, да только пустые, и ты сама знаешь это, — ответил Адильс. — Положим, я тебя отпущу — куда ты пойдешь? Перестань угрожать мне и моим берсеркам, этим ты ничего не добьешься. Но я, если хочешь, заплачу тебе виру за убийство твоего отца: дам сокровищ, награжу землями.
Королева ушла, но вскоре вернулась молча, с каменным лицом, приняв предложение Адильса. Многие удивлялись, почему вместо этого она не уехала в Данию к конунгу Хроару. Сторонники Ирсы полагали, что на это у нее было три причины. Во-первых, ей, дочери и жене конунга Хельги, не пристало быть ни беглянкой, ни нищенкой. Кроме того, она хотела своими руками обмыть тело Хельги, закрыть ему глаза, обуть в погребальную обувь, проследить, чтобы его со спутниками погребли с честью и продолжали воздавать честь их могилам. Наконец, она мечтала отомстить Адильсу сама, понимая, что в этом ей нечего надеяться на Хроара.
Никто не видел с тех пор королеву Ирсу счастливой. Пиры в королевской зале стали еще тягостнее. Раз попытавшись, Адильс перестал делить ложе с Ирсой. Всякий раз, когда ей удавалось, она поступала вопреки его воле. Без сомнения, Адильс продолжал терпеть жену только из-за ее сильной родни, ее сторонников в Свитьод и ее приданого.
Корабли принесли в Данию горькие вести о гибели Хельги. Хрольф сын Хельги, и не он один, стал призывать к войне со шведами.
— Это нам не по силам, — сказал его дядя. — Но не думай, что я не горюю о брате.
И он ушел, надвинув на лицо капюшон, чтобы скорбеть в одиночестве.
Вскоре к датским берегам подошли шведские корабли. Предводитель шведов от имени конунга Адильса сказал, что хотя Хельги был сам виноват в своей гибели, так как замышлял недоброе против повелителя Упсалы, но все же его господин хочет все уладить, дабы мир царил между двумя королевствами.
Хроар взял виру за убийство Хельги и поклялся не мстить.
Адильс предвидел такой исход, иначе никогда не отважился бы нанести подлый удар. Благодаря своим соглядатаям, а быть может, и колдовству конунг знал, как обстояли дела в доме Скъёльдунгов. Хроару тогда было не до войны.
Незадолго до того умер зять Хроара, ярл Сконе Сэвиль. Его сын Хрок — грубый и жадный парень — полагал, что может претендовать на большее за ту поддержку, которую его отец оказал когда-то Хроару и Хельги. Он взбесился, когда ему отказались отдать то знаменитое запястье, что когда-то намололи Фенья и Менья. Частью ради матери Хрока, своей сестры Сигню, частью, чтобы не поднимать раздоров, Хроар пока не лишал Хрока титула ярла, но уже не мог вполне полагаться на верность Сконе.
Более того, собственные дела Хроара шли неладно, и он ждал скорой войны.
У его дяди Фроди, которого он когда-то спалил, от первой жены Боргхильд Саксонки остался сын Ингъяльд, Фроди отослал его на воспитание к деду, сильному конунгу, который правил землями в устье Эльбы. Теперь Ингъяльд стал могучим вождем и надеялся занять престол после смерти своего родича. К тому же Ингъяльд недавно овдовел.
Хроар полагал, что такой союзник обезопасит его владения с юго-запада, и тогда ему будет не страшен ни шведский ярл на Альсе, ни то, что к этому ярлу прислушивается конунг Шлезвига. И тогда Хроар получит прочный мир, который развяжет ему руки, чтобы обустраивать Датскую державу. Он надеялся выдать свою дочь Фрейвар за ее двоюродного брата Ингьяльда.
Послы засновали между королевскими дворами. Сначала все выглядело обнадеживающе. Но тут случилось так, что в саксонских землях появился Старкад.
О Старкаде есть отдельная длинная сага. Говорят, он происходил от великанов и родился шестируким. И хотя Тор оторвал ему четыре лишние руки, но продолжал ненавидеть за его происхождение. Когда Один, который покровительствовал Старкаду, пообещал, что тот проживет три жизни, Тор сказал, что в каждой он совершит по дурному делу. Один даровал Старкаду лучшее оружие. Тор поклялся, что это оружие не завоюет хозяину ни одной державы. Один сказал, что у Старкада всегда будут деньги, Тор — что их всегда будет не хватать. Один даровал ему победу в любой стычке, Тор пообещал, что в каждой он будет ранен. Один наделил Старкада даром скальда, Тор сделал так, что Старкад забывал свои висы, единожды их произнеся. Огромный, суровый, несчастный, Старкад бурей пронесся через весь тот век и, где бы он ни появлялся, приносил горе.
На свадьбе Ингъяльда и Фрейвар он принялся укорять жениха за то, что тот роднится с семьей убийцы своего отца, и сказал злые висы, от которых у гостей закипела кровь, Датчане и саксы припомнили друг другу старые обиды. Дело кончилось дракой и убийствами. Ингьяльд отослал Фрейвар домой, сказав при этом, что скоро он сам, во имя своей чести, предаст огню палату Хроара «Олень».
Так что в это время Хроар не мог позволить себе враждовать со шведами.
В тот год на Йоль Хрольфу сыну Хельги миновал двенадцатый год, н он уже мог считаться взрослым мужчиной. Когда во время пира по зале пронесли изображение кабана, чтобы каждый мог принести обет, он тоже возложил на идола руки и поклялся никогда не отступать ни перед огнем, ни перед железом.
Люди закричали, что Хрольф — настоящий сын своего отца. Но все же некоторые подумали про себя, что, быть может, он пойдет не в отца, а в дядю, что он, такой спокойный и задумчивый, станет, пожалуй, Скъёльдунгом-лежебокой. В конце концов, у Хрольфа было странное происхождение, а у его сестры — вообще сверхъестественное.