— А ты кто? — робко спросила Брета. — Ты — Бог? Как тебя зовут?
— Называй меня… йорг, — ответил пришелец. — Хотя это и не имя. — И, в свою очередь, задал еще один вопрос:
— Где мой пояс, который сняла с меня старая ведьма?
Он остановился и утопил в лицо девчонки тяжелый взгляд. Брета не могла сейчас даже пошевелиться: ее захватила и держала яркая искра в здоровом глазу назвавшегося йоргом. Казалось, что этот глаз рыщет в мозгу девушки, выискивая верный ответ.
— Не знаю… — выдавила из себя Брета. От напряжения у нее на лбу выступил пот, и похолодело между лопатками.
Ноэма уже спала, нисколько не заботясь о пропавшей внучке. В хижине слышался громкий храп старухи. Йорг сразу сорвал кусок тюленьей шкуры, который закрывал вход, и, согнувшись в низком отверстии, полез внутрь. Брета осталась снаружи, пугливо спрятавшись за камнями, наблюдая, что будет дальше. Слышно было, как там, внутри хижины, завизжала Ноэма; там что-то упало и стукнуло. Из отверстия землянки показалась спина недавнего собеседника Бреты. Он вылез из хейдрика, бесстрастно волоча за волосы визжащую старую хьярнку. Вытащив Ноэму из норы на свежий воздух, под ясный лунный свет, пришелец прижал ее спиной к камню и взял рукой за горло.
— Это — она? — спросил йорг.
Брета утвердительно кивнула.
— Спроси у нее, где мое оружие? — приказал чужак.
Брета спросила.
— Громче! — потребовал йорг.
— Где его оружие?! — закричала Белая в лицо бабушке.
Старая лиса только пыхтела и пускала пену, пытаясь руками оторвать от своей шеи железный капкан.
— Ярл… Ярл Хьюго… забрал… Турона… — похрипела Ноэма.
Далее пришелец, видимо, сжал руку сильнее. Послышался хруст в шее бабы, она задергала ногами и обмочилась. Когда йорг убрал руку, Ноэма упала, несколько раз слабо дернула ногой и затихла. Во время всего этого действа из хейдрика выглядывало несколько испуганных лиц, но никто не вмешался.
— Она плохо поклонялась богам. Ее душа переселится в ворону. — Бывший утопленник поднял с земли и обвязал себе вокруг талии тюленью шкуру. Повернулся к Брете.
— Кто такой… Йарли Хуго? Показывай дорогу к нему.
Крестьянский конь, на котором выпало ехать бывшей хозяйке Вольгрика, шел все медленнее и медленнее, опустив голову, грустно выдыхая, как очень старый человек, который предчувствует близкий конец. И действительно, на четвертый день путешествия путь старого труженика закончился: коняга упал и больше ни за что не хотел подниматься. Марга принялась на него кричать, поливая грязной бранью, пинать ногами и бить тупым концом копья, но это ничего не дало: животное имело твердое намерение умереть именно здесь, в этой топкой лесной низине на полпути от Волчьего ручья к морю.
Вместе с конем пришлось бросить большую часть припасов. Марге довелось дальше топать пешком, держась за стремя коня принца. Олг и Марга время от времени менялись местами, но больному юноше идти было трудно, поэтому именно иериме унд Вольгрик приходилось больше времени месить грязь ногами.
— Ничего, уже скоро будем на берегу Вана. Уже недалеко. Идем пятый день. Говорили, что до пролива — от силы пять дней ходу… — утешала себя и своего спутника Маргарез.
Удаляясь все дальше и дальше на запад, беглецы стремились попасть к побережью Ванского пролива, отделяющего Кюргден от островной Вестании. Другая сторона пролива, земли вестов, — родина Королевы-матери; там живут родственники Олга; там можно было рассчитывать на безопасное укрытие и ожидать конца их лишениям. Нужно было только дойти к морю и найти способ переправиться через пролив. Но в изматывающем походе через дикие леса и бесконечные болота прошел и шестой, и седьмой, и восьмой день путешествия. Никакого морского берега впереди и не угадывалось; или стеной стоял лес, или начинало хлюпать под ногами очередное болото. Людей в этой одичавших после войны равнине им так и не встретилось. На пятый день путешествия наткнулись лишь на одно село, а затем, на седьмой день — еще на одно: оба безлюдные и выжженные дотла. Только на десятый день, утомленные и чуть живые, они все-таки пришли. В промежутках между деревьев заблестела морская гладь.
Под берегом виднелось рыбацкое поселение: такое же разрушено и безлюдное, как и те, которые им встречались по дороге. Взглянув на море, Олг и Марга разом застонали: Вестания, — если это была Вестания, — показывалась в морской дали едва видимым краешком суши на юго-востоке.