— Сколько их там? — спросила Ниракина, прикрывая глаза от солнца и глядя на переполненную лодку.
Таманьер сверился со своими записями.
— Четыреста девятнадцать, моя госпожа, — ответил он. — И все время прибывают новые.
Основная часть поселенцев принадлежала к беднейшим слоям Сильванести; они отправились на запад, чтобы разведать дикие земли и начать новую жизнь. Хотя лишь немногие из них были ранены, но все стерли ноги, смертельно устали и отчаялись. Истории несчастных походили одна на другую: шайки людей и эльфов Каганести сожгли их дома и велели им убираться. Эльфам Сильванести, неорганизованным, безоружным, не оставалось ничего иного, как собрать остатки своего имущества и переселяться обратно в Сильваност.
Ниракина получила разрешение мужа устроить жизнь бездомных пришельцев. Им отвели поле к югу от города, и за несколько недель здесь вырос палаточный городок. Ниракина уговорила многие городские гильдии и храмы пожертвовать в пользу несчастных деньги, еду и необходимые вещи.
Ситэл тоже делал для беженцев все, что мог, но его деятельность осложнялась необходимостью заботиться о нуждах государства. Каждый день Звездная Башня наполнялась эльфами, уговаривавшими Пророка вооружить армию и очистить равнины от врагов. Ситэл понимал, что это не выход. Огромная, неповоротливая армия не сможет обезвредить небольшие, подвижные бандитские отряды.
— Наши западные соседи, Торбардин и Эргот, будут очень обеспокоены появлением эльфийской армии у своих границ, — объяснял Ситэл наиболее воинственным аристократам. — Это может послужить поводом к войне, а я никогда не дам такого повода.
И беженцы продолжали возвращаться, ручеек их превратился в сплошной поток. Госпожа Ниракина выбрала себе в помощники Таманьера Амброделя, который был знаком с их нуждами и знал, какие проблемы следует решить в первую очередь. Он оказался неустанным тружеником, но, несмотря на его усилия, лагерь на берегу становился все более грязным и шумным, по мере того как эльфы переполняли его. Над палатками висело облако дыма и страха. Прошло немного времени, и жители Сильваноста забыли о сочувствии к несчастным и смотрели на них с отвращением.
Сегодня Ниракина спустилась вниз, к воде, чтобы поговорить с эльфами, выходившими на берег. Усталые, мрачные путники изумленно разглядывали жену правителя, ожидавшую их на грязном берегу: ее богатые одежды волочились по лужам, и с ней был лишь Таманьер Амбродель.
— Они такие усталые, такие печальные, — шептала Ниракина.
Таманьер стоял рядом, делая заметки на восковой дощечке.
— Невесело это — лишиться родного дома и тех, кто тебе дороже всего. — Таманьер пропустил двадцать прибывших и преградил оставшимся дорогу.
— Итак, в одной барже было двести двадцать, включая шестьдесят шесть людей и полуэльфов. — Он неуверенно взглянул на Ниракину. — Пророк будет недоволен тем, что в город проникли инородцы.
— Мне знакомо сердце Пророка, — чуть резко ответила Ниракина. От ее хрупкой фигуры веяло негодованием. — Но при дворе полно тех, кто хочет зла этим несчастным.
Из маленькой лодчонки на берег выкарабкалась эльфийская женщина с ребенком на руках. По пути она поскользнулась и упала на колени в мутную воду. Остальные устало брели мимо. Ниракина, не медля ни секунды, втиснулась в молчаливую толпу и помогла упавшей подняться. Глаза женщин встретились, и одетая в лохмотья нищенка произнесла:
— Благодарю тебя, моя госпожа.
И не сказав больше ни слова, она посадила ребенка на плечо и побрела к берегу. Ниракина осталась стоять, восхищенная упрямым мужеством женщины, когда чья-то рука коснулась ее локтя.
— Лучше бы тебе быть осторожнее, госпожа, — предупредил Таманьер.
Не обращая внимания на его слова, Ниракина промолвила:
— Жрецы и знать поднимут шум из-за этого, особенно из-за полукровок. — Ее невозмутимое лицо помрачнело. — Их нужно привести сюда, пусть взглянут на несчастных, которым они отказывают в крыше над головой!
Таманьер мягко увлек ее обратно, на берег. На другом конце города, в Звездной Башне, гремели обвинения в адрес беженцев.
— Когда боги сотворили мир, первым они создали наш народ, призванный хранить истину и справедливость, — утверждал Фиринкалос, жрец Эли. — Наш священный долг — сберечь нашу расу такой же чистой, как в день творения, по-прежнему оставаться Сильванести!