— В полуторах сотнях нужды нет, а вот еще полтора десятка стоило бы иметь: можно бить по десяткам — один десяток стреляет, а два других перезаряжают, получается, что постоянно будет десяток на подхвате. К воротам тогда не подступиться.
— Мне говорили о вас только самое лестное, мастафа Вут, вижу, что мои люди не ошиблись. А закупками займется мой новый интендант, самое время. Да, да, да самое время. Войной уже не попахивает. Государь решил прищемить хвосты парочке слишком обнаглевших баронов. Так что домой, любезнейший мастафа Вут, возьмите подмастерьев и луки да самострелы начинайте делать в самом спешном порядке. — Мастафа склонился в поклоне, принимая на себя ответственность за важное поручение барона. Теперь мастеру не надо было спрашивать ни о цели беседы с бароном, ни о том, что за фрукт свешивался с третьего этажа баронского дома с новеньким пеньковым воротником на шее.
— А самое главное, мастафа Вут, вам предстоит за кратчайший срок подготовить и вывести в действующие мастера двух своих самых толковых подмастерьев. Тут не до долгих сантиментов и старых, устоявшихся канонов. Сила империи теперь — это только сила оружия. И его должно быть с запасом. Мастера нужны быстро. Работы им будет невпроворот. Мой канц-бой выдаст вам все соответствующие распоряжения, грамоты и пазз на обратную дорогу.
— Мой младший сын, Сэм, был самым подающим надежды подмастерьем, магерум Галберт, поверьте мне, остальные ему и в подметки не годятся… — сделал призрачную попытку оставить при себе сына оружейник.
— Милейший Вут Главутич, я прекрасно понимаю вашу надежду оставить сына при себе, — голос барона внезапно стал тихим, спокойным, а приказные нотки совершенно куда-то исчезли. — Я ведь тоже отец. Но…
— Понимаю, — вздохнул мастаф, — армии нужны офицеры…
— Не только, милейший мой Вут, империи нужны не только офицеры, империи нужна молодая кровь. Новые чиновники, новые дипломаты, новые ученые, они нужны катастрофически быстро. Самая первая школа уже дала свои результаты, она превратилась в гимнасий для отборных юнцов, но количество обученной молодежи должно расти очень быстро. И это не моя прихоть — это вопрос нашего выживания в мире, который лишен магии. Вы понимаете меня, милейший? Отправитесь поутру, попрощайтесь с сыном как следует.
Барон быстро сжал руку мастеру, развернулся, наблюдая, как его копейщики справляются с новой атакой всадников из сена и соломы. На сей раз они отражали атаку намного лучше: ни один соломенный рыцарь не удержался в седле, но кони прорезали строй воинов, как корабли режут гладь морскую: легко и непринужденно.
— Молодцы, соколики, — звонким голосом закомандовал барон. — Стали справляться. Только знайте, голубы мои ясные, от того, как вы лошадей свалите, зависеть будет многое, главное, ваша жизнь. Лошадь и рыцаря собой придавит, и другим лошадушкам станет препятствием, так что лошадь свалить порою важнее, чем лыцарскую голову на пику подоткнуть. Давай, становись, копья пониже бери. Упор! Упор! Помните про упор! Строй держать. Старайтесь, соколики, в одиночку не тыкать — два-три копья и в лошадь. Упор держите! Если лошадь свалите, всаднику тоже крышка будет, он через ваши копья не пробьется, даже если встанет на ноги! Ну-ка, еще разочек попробуем, вот она, вражья рожа! Строй держааать!!!
Отец с сыном прошли за слугой, который сразу же поманил их. Сначала они прошли в столовый зал, где поели вкуснейшей каши из смеси злаков и отварной рыбы. Не смотря на изысканный вкус яств, и сын и отец ели мало, скорее, из вежливости, чем по необходимости, угнетенные предстоящим расставанием. Потом их проводили в небольшую комнату, где стояла большая лохань и два ведра теплой воды. Сын и отец по очереди омылись, оделись в чистую одежду, припасенную у каждого для подобного случая. В небольшой комнате, где стояла большая кровать, им постелили и оставили, наконец, одних.
А барон еще та птица! — с уважением подумал Вут, понимая, что такое уважительное отношение к ремесленнику его ранга дорогого стоит. Эти молодые бароны и были столпами императорской власти, их энергия должна была вдохнуть жизнь в вялое тело империи. Империи, в которой все еще заправляли старые аристократы, люди, привыкшие жить по старым меркам, мыслить отжившими категориями и беречь традиции, которые уже утратили какой-либо смысл. Они ненавидели перемены. И то, что мир изменился — для них было всего лишь досадным недоразумением, от которого можно было отмахнуться, как отмахиваешься от слуги, которые принес рюмку не того кларета. Но ровно через минуту все мысли Вута вернулись к сыну. Тот не плакал, лежал на постели с открытыми глазами и, не отрываясь, смотрел на отца.