Судьей отец Вивиан стал два года назад. Тогда же он получил право на герб и дворянство, которое не передается по наследству. Еще через год он был произведен в дворянский чин, что совершенно старика не радовало. Он был честен, неподкупен, неудобен, но оставался на своей должности. Это и удивляло старика. Но теперь он разобрался в том, кто благоволит к его (его ли?) особе и помогает сделать карьеру. Виета, мать Вивиан тут же набросилась на мужа с упреками. Ее любимым занятием было объяснять мужу, что он нерасторопный никчема и не может как следует устроить свою жизнь и жизнь своего семейства. Что в таких платьях показываться в свете стыдно и непристало ему, судье, экономить на важнейших женских потребностях. И нечего говорить, что он мзду не берет. Законную мзду мог бы и брать. А не брать только незаконную. И вообще перебивать нечего, а потом начинался поток слез и еще менее членораздельных, но весьма эмоциональных попреков, сопровождающиеся истерическими воплями. В такие минуты старик Ракуи вспоминал имена и лица наемных убийц, им лично осужденным к виселице и жалел, что хотя бы одного из них не догадался помиловать.
— Сир… — Вивиан присела в глубоком церемонном поклоне.
— Вивиан, дорогая моя! — император смотрел так, что было ясно, насколько ему не терпится уединится с девушкой, немедленно!
— Прошу вас, сир, следуйте за мной!
И Вивиан направилась в палатку изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься любимому прямо на шею и расплакаться, от избытка чувств.
Замковая гора. Магеллон. Вольные баронаты. Спорная территория.
«Люблю я петь про горы Манхи»… — пел граф Тобрук. Он пел на северно-нартаусском наречии, как раз в тех местах и сложили эту удивительную песню. Пел ее граф громко, ноты отчаянно перевирал, мотив постоянно сбивался в такт движений графской руки, подносившей бокал густого рубинового вина к губам поющего. И все это означало, что граф находился в отличном расположении духа. Сейчас его сиятельство подумывали, не заказать бы ему парочку девиц, тем более, что юная дочь барона Локри давно намекала любовнику о возможности привлечь к их играм еще одно столь же юное, но и столь же развратное существо женского пола. Вот только не открывала, кого. Знает, маленькая штучка, что тогда я попытаюсь добраться до этой птички самолично…
Граф отложил бокал, вытянулся во весь рост и направился к открытому окну кабинета. Утренний ветерок чуть пробежался по коже, рассеял легкие брызги воды, которые сметал с небольшого фонтана прямо напротив окна. Итак — все предвещало успех. Нартау выполнило обещание. И первые отряды (под видом наемников) уже высаживались в Магеллоне. А после победы Магеллон быстро станет под руку империи Нартау. Это обеспечат «наемные» войска. Их уже вдвое больше партизанской армии этих, с вашего позволения, «вольных» баронатов.
Альвар ль'Тобрук был настоящим профессионалом и мастером своего дела. Комбинации, которые он разрабатывал и осуществлял всегда стремились к изящному совершенству. Граф рассматривал жизнь как шахматную доску, а свою работу — как многоходовую комбинацию, которая должна привести к ослаблению позиций противника. Но сейчас в его руки попал уникальный шанс: поставить противнику мат. И матовая комбинация была настолько многоходовой, что в окончательный успех верил только сам граф. Верил, потому что построение комбинации было изящным, но в то же время прочным: алчность, предательство, золото и знание человеческих инстинктов — вот те нити, которые скрепляли комбинацию и делали ее неуязвимой. «В тонкой паутине гибнут и шершни», — подумал про себя граф и настроений его стало еще лучшим. Настолько хорошим, что впервые за последние шесть лет граф Тобрук позволил себе петь.
«Когда все идет слишком хорошо, в ближайшее время все пойдет несколько хуже».
Это изречение старого философа Рамениди из школы Арим как нельзя лучше подошло к описанию того, что случилось сразу после мысли барона про паутину и шершней. В дверь кабинета легонько постучали, и в образовавшуюся щель протиснулся Вальер — один из ближайших помощников графа.
— Что у вас? — недовольно поморщился граф.
— Млорд Тобрук, есть новости.
— Да?..
— Этой ночью неизвестные проникли в темницу.
— И что?
— Исчез узник номер 6.
— Вы хотите сказать, что кто-то Выкрал узника номер 6? Не так ли?
— Да, млорд.
Настроение графа сразу испортилось. Он сел в кресло и стал быстро барабанить костяшками пальцев по столешнице из дорогого цветочного дерева.