— Вот эта тройка.
— Тройка? Слаженная команда?
— Именно, мы еще называем их «шалопаями», давно спелись, удачно дополняют друг друга и вообще, отменные сорванцы. Мозгами Бог не обидел, фантазии и энергии хоть отбавляй, в меру прилежные на занятиях, а вот полевые отметки самые превосходные. Хочу отметить вот этого, — полковник ткнул пальцем в список, — подает очень большие надежды. Умен не по годам, прирожденный организатор, в их коллективе именно он «мозговой центр». Учителя настоятельно рекомендуют ему пройти обучение в Академиуме. Говорят, из него выйдет выдающийся ученый.
— А что он?
— Может, и не против научной карьеры: любознателен, выше крыши, но рутинная научная работа ему скучна.
— Скучна, говоришь? Это он по молодости. Потом, с годами, приходит осознание красоты научного поиска. Да… Это было бы неплохо, чтобы его отправить в Академиум. Для наших целей пару лет научной подготовки пошли бы юноше на пользу, да и прикрытие известного ученого… Н-да… Нет, сейчас у нас на это времени нет. Кстати, как они прошли защиту офицерского звания?
— Блестяще! Выкрали секретные документы из моего личного сейфа.
— Здесь, в школе? — непроизвольно презрительно скривились губы гостя.
— Зачем же в школе? — с улыбкой ответствовал полковник, — в моей конспиративной квартире, про которую, я был уверен, никто не знает. Да я и не пользовался этой точкой уже почти три года. Держал законсервированной, так сказать.
— Они и решили, что там есть что-то серьезное?
— Угу… — подтвердил полковник.
— И? — голос начальника стал немного напряженным…
— Ну, они-то не знают, где я прячу по-настоящему секретные материалы… Да и какие секреты могут быть у начальника военной школы в папке «секретные материалы»?
Флаг-амирал задумался. Он стал нервно постукивать костяшками пальцев по столешнице, непроизвольно наигрывая гимн морских котиков.
— Вот что, Максимус, — принял решение высокородный флаг-амирал, — теперь ребята пройдут настоящую проверку. Выживут — хорошо, пойдут в рост. Не выживут — тоже не велика беда. Кто знает, куда может завести их любознательность? Приказ получишь сегодня же. Да. Пусть покажут себя в настоящем деле.
Полковник кивнул в ответ, нажал на кнопку, через минуту появился адъютант со столиком, на котором возвышалась бутылочка старого красного саморского вина, опечатанная ярко-синим сургучом (любимый сорт флаг-амирала), кусочки поджаренного сладкого хлеба, горка орешков в золотистой вазочке и блюдо копченной рыбки, нарезанной прозрачными ломтиками. Это все роскошество было установлено на столик в секретной комнате полковника, где стоял столик. уже сервированный на две персоны. Хозяин кабинета и его гость перешли в секретную комнату, весь секрет которой был в том, что не было никакой возможности подслушать разговор находящихся в ней собеседников. Настало время для серьезного разговора. Пока полковник отпечатывал бутылку и разливал вино, д'Алаверт управился с розовым ломтиком рыбки, причмокивая от удовольствия, потянулся за кусочком хрустящего хлеба и бокалом чуть подогретого вина. Его лицо отражало состояние высшего блаженства.
— Вик, что слышно нового?
— Скоро появится императорский указ о призыве отставников второй категории. А в военные школы начнут забирать детей аристократов с пяти лет.
— Значит все, как мы и предполагали?
— Да, Макс.
— Темпы роста и темпы необходимой достаточности…
— Но не только. По нашим расчетам, у нас было еще три года.
— Почему было?
— Есть данные, — неожиданно сумрачно сообщил флаг-амирал, достал планшет и друзья склонились над принесенными документами.
Торговая улица. Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.
— Герб! Лови!
— Сделано, Сэмми, давай сюда…
— Нет, направо, направо, там серые!
— За мной! Не отставать!!!
Тройка подростков стремительно нырнула в проход между домами, и вовремя: за ними мерно трусили городские стражники в серых плащах поверх громоздких панцирей. Преследователи, и так не самые великие поклонники быстрого бега, на сей раз не особенно и спешили: они знали, что проход, в который им удалось загнать преступников, заканчивался тупиком, так что беглецы никуда от них не ускользнут. Начальник караула был уверен, что подростки-воришки никуда уже не денутся, тут в тупике им просто не куда будет бежать, его жирное, самодовольное лицо расплылось в подленькой улыбке: городские стражи имели свои счеты с учениками военной школы. В Гиппесби кормежка была не просто скудная, а очень скудная, никакому быстрорастущему организму этого рациона не хватало не только для полноценного роста, но и просто для поддержания сил. Но дополнительное пропитание, как и средства для удовлетворения любопытства или получения удовольствий, курсанты должны были изыскивать сами. Нет, официально в школе не поощряли воровство, особенно, если курсанта ловили за этим, недостойным чести будущего офицера, занятием. Ну а если не пойман, следовательно, и не вор! В конце-концов, школа готовила офицеров, специалистов по секретным операциям, в сущности, кто-то справедливо называл ее «малой академией спецназа». И за семь лет школа Гиппесби должна была сделать из паренька отличную машину для убийств и диверсий, но не просто машину, зачем же, а машину думающую, машину, отличающуюся еще и определенно высоким интеллектом. А умение воровать, грабить, выживать в любых условиях, совершать стремительные налеты — они должны были быть у выпускников в крови. А тут еще конторы, сведущие за разведку и контрразведку тоже присматривались к курсантам школы Гиппесби. И присматривались пристально, обращая внимание на любую деталь, выявленную при воспитании и обучении курсанта. А как еще отобрать нужных претендентов? Как еще воспитать нужные навыки? Только поставить курсантов в такие условия, когда сама жизнь будет способствовать развитию и обучению в нужном направлении. И неслучайно курсантов школы Гиппесби люто ненавидели мелкие торговцы, городская босота и недремлющая муниципальная стража. Люди постарше и посолиднее горько улыбались, глядя на стаи сорванцов, которые проносились по городу в поисках куска масла на тот скудный кусок хлеба, который даровала им школа. Кстати, в связи с этим было неудивительно, что самые успешные городские подростковые банды имели костяк из вездесущих курсантов. Вы удивлены? Военные чины, мол, не могут поощрять порочные увлечения своих воспитанников? А разве война не порочна, высокочтимые господа? Разве она не открывает самым отвратительным звериным инстинктам путь наружу из сердца человеческого?